Сакс Ромер - Рука доктора Фу Манчи

Огромный негр — двойник сбитого мной с ног шофера — открыл дверь купе и одарил меня взглядом, одновременно враждебным и изумленным. Женщина же, закутавшись в пальто, спокойно поднялась с места.

Она потянулась за маленьким кожаным саквояжем на полке, и свободный рукав пальто соскользнул вниз, обнажив голую руку цвета слоновой кости — нежную и безупречной формы. Прямо под локтем ее охватывал странный браслет в виде змеи, в тускло-зеленых глазах которой теплился скрытый огонь.

Затем женщина вышла.

— Ну, слава Богу! — пробормотал я, чувствуя себя новым Данте, выбравшимся из ада.

Выходя из здания вокзала, я мельком увидел серую фигуру, садившуюся в автомобиль, за рулем которого сидел чернокожий шофер.

ГЛАВА XXXI

МАРТЫШКА

Часы пробили половину первого ночи, когда я покинул здание вокзала и, застегнув пальто и надвинув на лоб мягкую шляпу, направился к углу Гайд-парка.

Я отклонил предложения нескольких таксистов и решил часть пути до дома пройти пешком, дабы несколько улеглось лихорадочное волнение.

Я уже стыдился нелепых страхов, охвативших меня во время путешествия, но мне хотелось поразмышлять спокойно, проанализировать свое настроение, и полночная тишина площадей, лежащих по дороге к Гайд-парку, как нельзя более подходила для этой цели.

Невыразимое наслаждение может найти в одиноких прогулках по Лондону в короткие часы апрельской ночи человек, склонный к удовольствиям такого рода. Оценить таинственность пустынного спящего города, почувствовать его величие может лишь человек, свободный от необходимости находиться вне дома в эти часы. Бродяга, дежурный полицейский и владелец ночного кафе знают больше простых людей о спящем Лондоне, но о романтике этих тихих часов они не имеют и представления, ибо романтика отступает перед необходимостью.

Я же мог остро чувствовать аромат тайны, обволакивающий самую заурядную улицу после того, как стихнет на ней шум транспорта, — в те часы, когда лишь изредка шаги одинокого пешехода или шум автомобиля нарушают тишину спящего города. Занятый сокровенными своими мыслями, я находил невыразимое наслаждение в прогулке по пустынным тротуарам, и в созерцании причудливых пейзажей и странных картин, возникающих под покровом ночи в каждом большом городе. Я знавал молчание пустынь, но молчание Лондона завораживает не меньше.

Тот, кому довелось когда-либо, по делу или просто так, проходить маршрутом, каким шел я в ту памятную ночь, должен помнить, что на углу каждой из площадей установлены черные щиты с объявлениями жилищных агентов.

В тени такого щита я остановился на мгновение и неторопливо вытащил из портсигара сигару. Судя по объявлениям, на юго-западном углу площади пустовало очень много домов, и я из чистого любопытства решил прогуляться немного в ту сторону. Из входной двери углового дома и из окон длинной оранжереи над крыльцом на тротуар лился свет.

Все остальные выходящие на площадь окна оставались темными — посему понять, какой дом пустует, а какой заселен, не представлялось возможным. Я стоял словно на улице Помпеи или Фив, — улице давно мертвого города. Роясь в карманах в поисках спичек и рассеянно озираясь по сторонам, я дал волю своему, воображению и принялся размышлять о том, что наступит в далеком будущем день, когда какой-нибудь ученый из неизвестной будущей страны будет стоять на том самом месте, где сейчас стою я, и пытаться по виду руин воссоздать в уме образ типичной лондонской площади. Подул легкий ветер, и щит над моей головой скрипнул в тот момент, когда я поднес горящую спичку в сложенных чашечкой ладонях к сигаре.

Внезапно за моей спиной прозвучал короткий свист!

Я молниеносно обернулся, уронив спичку на тротуар. Ни одного фонаря не светилось поблизости от меня, и дом рядом казался пустующим. Я стоял, вглядываясь в темноту, откуда донесся таинственный звук.

Потом послышался шум приближающегося автомобиля, и такси, вывернув из-за угла с северной стороны площади, проехало мимо. Я смотрел, как оно заворачивает за угол дальнего здания. Скоро гул мотора стих вдали, и во вновь наступившей тишине повторился короткий свист!

На сей раз я похолодел от страха. Звук сей казался странным, непохожим на свист человека: в нем слышалась какая-то насмешливая нотка, странным образом наводящая ужас.

Напряженно прислушиваясь и не сводя взгляда со входной двери пустующего здания, я зажег следующую спичку, толкнул железные ворота и направился к крыльцу, загораживая слабый трепещущий язычок пламени ладонью. В этот момент вновь раздался свист, но теперь в некотором отдалении, слева от крыльца и как будто откуда-то с земли.

Краем глаза я успел заметить какое-то неясное шевеление возле ступеней, но тут спичку задуло порывом ветра, поскольку движениям моим сильно мешал саквояж. Однако, вспомнив, таким образом, о наличии у меня саквояжа, я вспомнил и о находящемся в нем фонарике. Я быстро вытащил его и, обогнув крыльцо, направил луч света в узкий проход, ведущий за дом.

Там спиной ко мне сидела маленькая мартышка — она смотрела на меня через плечо и сердито свистела!

Я судорожно задохнулся, словно к горлу мне приставили острие шпаги. Один вид мартышки на улице Лондона поверг бы в изумление и растерянность любого человека, но (если только меня не ввело в заблуждение вполне понятное предубеждение) обезьянок именно этой породы особенно любил доктор Фу Манчи!

В душе моей начало нарастать волнение, отчасти смешанное со страхом.

Гайд-парк находился неподалеку, дело происходило почти в самом центре Лондона, однако, возможно, где-то поблизости таилось в засаде, наблюдая за мной, великое и злое существо, которое мечтало стереть с лица земли всю белую расу!

Скорчив комичную гримаску и испустив последний переливчатый свист, маленький зверек выпрыгнул из луча света.

Внезапное исчезновение мартышки вернуло меня к действительности и напомнило о необходимости дальнейших действий.

Я быстро прошел по узкому проходу и очутился в маленьком квадратном дворике как раз в тот момент, когда обезьянка прыгнула в какую-то яму в земле перед подвальным окном.

Шагнув к краю ямы, я посветил вниз. Я увидел на дне сухие листья, обрывки бумаги, разнообразный мусор, но мартышка как в воду канула. Потом я заметил, что почти все стекла в подвальном окне разбиты. Из темноты подвального помещения до меня донеслась пронзительная болтовня зверька.

Я снова заколебался. Что может скрываться в темноте?

Отдаленный автомобильный гудок перекрыл глухое урчание мотора, которое является единственным видом тишины, известным городскому жителю.