Уильям Риттер - Загадочные кости

Пока он говорил, я рассеянно крутила в руке радужный диск. Я посмотрела на свои пальцы и протянула его ему.

— Это... чешуйка, не так ли? — спросила я.

— Гм-м. — Он кивнул, поворачивая её к свету.

— Это драконья чешуя, да?

— Мисс Рук, — сказал Джекаби, блеснув глазами, — уверен, что так и есть.

Глава двадцать шестая

Бремя отправить весточку родным и близким Пендлетон о случившемся с фермерами пало на Чарли, и он мужественно с этим справился. Когда он вечером вернулся в хижину, его лицо не выражало ничего, кроме решительности.

Джекаби положил полоску коры, которую забрал из рощи, рядом с чешуйкой, что я нашла на пастбище.

— Мы с Рук нашли всё, что смогли, мистер Баркер. Я думаю, уже пора.

Чарли посмотрел на меня, и я кивнула.

— Прошу вас, дайте мне минуту, — сказал он.

Половина города Нью Фидлхэма видела его незапланированную трансформацию во время нашей работы над первым совместным делом, а он всё ещё ужасно смущался превращаться в присутствии посторонних людей. По правде говоря, хоть я и просила его всячески избегать этих превращений, мне почему-то было приятно видеть Чарли, появившегося из своей комнаты в собачьем обличье. Его чёрный мех отливал теплыми карамельными тонами и, казалось, что на ощупь он нежнее овечьей шерсти. В последний раз я видела Чарли в этом облике, когда он находился на грани жизни и смерти из-за серьезного ранения. Именно он спас мне жизнь, когда наше первое совместное дело приняло кровавый оборот, и поэтому мне было очень приятно видеть его в полном здравии.

Он подошёл к столу, чтобы обнюхать улики, а потом убежал к себе в комнату.

— Они определённо принадлежат одному и тому же зверю, — сказал он, выйдя из комнаты, застёгивая последнюю пуговицу на рубашке и поправляя манжеты.

— Нет никаких сомнений? — спросил Джекаби.

— Один и тот же запах, — подтвердил Чарли, — или два животных, но одно семейство.

— Если это так, то надеюсь, что семья маленькая, — заметила я.

— Расскажите всё, что помните, — попросил Чарли.

Я рассказала ему о ферме и перепуганных овцах, о больших отметинах, оставшихся от когтей, и глубоких следах в земле от них же, о сломанном заборе и ветках деревьев на уровне моей головы. Джекаби, тем временем, перемещал чешуйку из одной руки в другую, держа её под странным углом и разглядывал через свои маленькие линзы.

— Дракон из рощи... — заговорил Чарли.

— Предположительно, дракон, — не отрываясь от своего занятия поправил его Джекаби.

— Тот, что побывал в роще, ростом всего несколько футов, судя по отметкам в лесу, — сказал Чарли. — Может быть, второй — это его мать?

Джекаби передернуло.

— Надеюсь, что нет. Самые страшные чудовища — это их матери. Вспомните Беовульфа [18]. Нужно еще раз взглянуть на кости. — Он поднёс чешуйку к лампе и вновь принялся разглядывать её. — Улики неоспоримо доказывают невероятное — драконы вернулись. И все же... Что-то тут нечисто. Даже с помощью гадального шара чтение ауры бывает неточным. Нужно сравнить артефакты. Утром мы нанесем визит на раскопки.

Он ушёл к себе в комнату, продолжая сжимать между пальцами чешуйку, хмурясь и размышляя над чем-то. Я оказалась один на один с Чарли в тёплой уютной гостиной хижины. Он сбросил свой синий мундир, но рубашка и брюки были как всегда отутюжены и безупречны. Как бы мне хотелось не бродить весь день по амбарам, подлескам и пастбищам.

— Мне жаль, что вам довелось это увидеть, — сказал он.

— Что именно? — спросила я.

— Моё превращение в пса. Я пойму, если вас это беспокоит. — Он смущённо пожал плечами, глядя на маленькую оловянную печку.

— О нет... совсем нет. Мне даже понравилось смотреть... ну я хотела сказать, я не таращилась на вас, это же не спектакль... или... Вы... Вы очень красивый пёс.

— Вы очень добры, — сказал он скептическим тоном.

— Нет, правда. Вы прекрасно сложены. Боже, я хотела сказать, для гончей... Вам идёт быть псом. Не то чтобы вы плохо сложены будучи человеком. Ох, я имела в виду... — Мои щеки залил румянец. — В общем, я хотела сказать, мистер Баркер, что я совсем не имею ничего против.

Мы сидели в тишине и только потрескивание горящих поленьев в печке нарушал её. Наше неловкое молчание длилось, наверное, несколько секунд, а, может, и вечность, которое Чарли, наконец, все же решился нарушить:

— Это... Вы очень добры. — Он улыбнулся и тихо рассмеялся, рассматривая меня своими глубокими карими глазами.

— Что? — спросила я. — В чём дело?

— Иногда вы напоминаете мне одного человека, которого я уже очень долго не видел, — сказал он.

— Надеюсь, хорошего?

Он кивнул.

— Вы бы ей понравились. Я любил её... очень, — ответил Чарли. — Сестру. Алину. Мы с ней всегда были очень близки. Порой мне ужасно её не хватает, но она осталась жить с семьей.

— О, — произнесла я, изо всех сил стараясь сосредоточить разум на анализе информации, что я была похожа на сестру Чарли. — Могу я задать вопрос? Почему вы уехали? Надеюсь, это не слишком нахально с моей стороны.

Обдумывая ответ, Чарли оглядел своё скромное жилище.

— У Ом-Кайни нет дома. Мой народ — кочевники. Мы всегда переезжаем с места на место. У нас просто нет выбора, иначе нам грозит разоблачение. Мой дедушка рассказывал историю о... — Его глаза встретились с моими в свете в отблеске печки. — О тёмных временах. Нашей семье не грозит никакая опасность, только если мы будем вдали ото всех. Где мы можем быть самими собой.

Он сделал глубокий вдох.

— Но потом был Бухарест. Мне понравился Бухарест. В центре города находился забитый до отказа рынок, наверное, он и сейчас всё там же. Я увидел, как мошенник срезал у горожанина кошелёк и тут же растворился в толпе между прилавками, и я инстинктивно бросился в погоню и поймал его. В кошельке было не больше горстки монет, но незнакомец был мне так благодарен. Его жена пригласила меня отужинать у них, но я отказался. Своей выходкой я уже обратил на себя внимание. Я знал, что должен уйти... но что-то изменилось. Я почувствовал, что правильнее будет бежать вперед, вместо того, чтобы все время убегать.

— И поэтому вы приехали в Америку?

— Страна возможностей. — Он кивнул. — Где я мог быть просто ещё одним иммигрантом, начавшим всё заново. Мне не исполнилось ещё и двадцати, поэтому это было очень тяжело, но я сделал правильный выбор. Моя прежняя жизнь... жизнь в семье... давала мне свободу быть собой, но не на моих условиях.

Я кивнула.

— Потому что это не свобода вовсе. — Моя семья, может, и отличалась кардинально от семьи Чарли, но я очень хорошо понимала о чём он говорил. Я хотела сказать ему, что он всегда может быть собой, приняв любую ипостась, рядом со мной, но это было бы лицемерие, после всех этих дней, когда я настойчиво несколько раз напомнила, чтобы он был осторожен. Поэтому я протянула руку, пока он смотрел на потрескивающий огонь... но помедлила, и момент был упущен.