Отель Перекресток - Андрей Александрович Васильев

подтягивают по знаниям в организации «Профессиональный центр обучения медицинских работников»?

— Это любопытно, но рой дальше, — поторопил я девушку. — Глянь-ка, что там у Ларисы. Я так понял, она у нее чуть ли не единственная подруга была.

— Читаешь мысли, — пробормотала Инна. — Ну-ка, ну-ка… Ага, Лариса стала мамой. «Вот как мы сладко спим», «моя принцесса», «сладкое чудо». Ну че, поздравляшки! Тем более что она хорошо так за тридцатник перевалила. О как! Тём, и как тебе такой поворот?

Ну да, тут было на что посмотреть. Все тот же Антон стоял на ступенях клиники, причем, похоже, не самой дешевой, с розовым конвертом на руках. А в оном, несомненно, сопела та самая принцесса и сладкое чудо, что становилось ясно при взгляде на Ларису, которая с неприлично счастливым видом цеплялась за локоть мужа Елены. Для них, конечно, уже бывшего, но конкретно для нас это являлось условностью.

— Так-то ничего нового, — глянула на меня напарница. — Он в печали, она в печали, встретились, сначала попили кофе, потом винца, а после утешили друг друга как могли. Я сама как-то раз в такой ситуации оказалась. И тоже чуть не залетела.

— Согласен, жизнь, все бывает, — кивнул я и бросил взгляд на таймер, сообщивший мне о том, что у нас есть еще восемь минут. — Мотай ленту назад, до той поры, когда Лена жива еще была.

Фотки, фотки, фотки. Похоже, Лариса жила в этой социальной сети, выкладывая в нее каждый свой шаг. Еда, улицы, клумбы с цветами и цветы без клумб, ноготки с красным лаком и с точками, отчего они стали похожими на божьих коровок, фитнесс — зал, торговый центр…

— Стоп! — скомандовал я в какой-то момент, тогда, когда дело дошло до отдыха на море, запечатленном, наверное, в сотне снимков. — Видишь?

Этот кадр принципиально от других не отличался. Лежак, тент, защищающий от солнца, Лариса, глядящая в кадр и придерживающая шляпу, столик с коктейлями за ее спиной и море на дальнем плане.

И еще одна любопытная деталь, за которую у меня и зацепился взгляд.

— Купальник у нее стремный, — ответила Инна, — и шляпа тоже. Бабушкина какая-то. Что еще? Килограмм пять точно она нажрала. Но это нормально, Турция же.

— Не о том. — Я ткнул пальцем в монитор: — Гляди. Рука!

— Рука, — согласилась напарница, — причем мужика. Так и ясно же, что она не одна туда поехала. Вон текст поста: «Море, солнце, коктейль, мы рядом. Что еще надо для счастья?»

— И почему от второй части «мы» присутствует только рука? А на других снимках и ее нет.

— Думаешь, наш Антошка? — смекнула, к чему я ее подвожу, девушка. — То есть он Лару пахал еще до того, как жена в ящик сыграла?

— Вполне вероятно. Верни фотку с дипломом, — попросил я. — Ты тот сайт не закрыла?

— Конечно нет, — даже как-то обиделась она. — Зачем?

— Увеличить можешь? — Я склонился к монитору. — Блин, ощущение, что с этим телом мне так себе зрение досталось. Когда был собой, то вроде лучше видел.

— А я все время есть хочу, — орудуя мышкой, вздохнула Инна. — Хотя вру. Я и раньше никогда не упускала возможность перекусить. Работа была такая, что никогда не знаешь, когда в следующий раз удастся поесть и поспать. Вот, гляди.

— Руку увеличь, — попросил я. — Ту, которой он диплом держит. Опачки!

— Перстень, — смекнула девушка. — А здесь?

И — да, на мужской руке, то ли берущей, то ли ставящей на стол запотевший бокал с напитком, обнаружилось то же украшение — золотой перстень с очень оригинальной вставкой в касте — черная поверхность с несколькими серебряными точками, образующими цифру 7. Будь это просто агат или там череп — да, такие перстни встречаются очень часто. Может, конечно, и этот не совсем уж уникален, но вероятность того, что он принадлежит именно Антону, невероятно велика. Таких совпадений не бывает. Вернее, я в них не верю.

— Все, закрывай, — велел я напарнице. — Мы закончили.

— Уверен? — глянула на меня она.

— Предельно. Пусть хоть небольшой резерв времени останется. Мало ли что?

Стоявшие в очереди ребята облегченно вздохнули, когда мы наконец покинули заветный закуток, не обошлось и без высказываний вроде «Мы думали, что вы там заснули» и «Фига себе, как долго». Отбрехиваться мы не стали, вместо этого направились к себе на этаж, где можно было спокойно все обсудить.

Причем разговор даже начался не сразу. Сначала мы улеглись каждый на свою кровать, минут пять потаращились в потолок, и только после этого Инна произнесла:

— Слушай, а ведь выходит, что ребенка они в Турции и заделали.

— Похоже на то, — согласился с ней я. — Родила она по весне, там дерево в кадр попало, на нем листва совсем небольшая. Если предположить, что скатались на моря в июле-августе, то как раз девять месяцев выходит.

Да-да, мы могли только предполагать. По какой-то причине все даты на всех постах, сообщениях, комментариях были для нас недоступны. Их даже не затенили, а будто стерли. Зачем, почему — непонятно. Что это могло изменить, как и кому навредить или в чем помочь? Мы все равно могли выяснить друг у друга, кто из какого года, или поинтересоваться у гостей датой их рождения или смерти.

Но есть как есть, изменить мы ничего в этой ситуации не могли, оставалось только ее принять как данность.

— Следовательно, когда Елена умерла, подруга ее находилась где-то на третьем месяце, — продолжила логическую цепочку Инна, — плюс-минус пара недель. Как думаешь, Лариса с нашей поделилась своей радостью? С народом нет, постов на тему «вот-вот, скоро-скоро» у нее не было до самой выписки.

— Я не большой спец по этой части, но вроде сейчас это нормальная практика? Все стали суеверные, все сглаза боятся.

— Лариса та еще выпендрежница, по ленте видно, — возразила напарница, закинув ногу на ногу. — Я бы не удивилась даже фоткам шугаринга интимной зоны во всех подробностях. И что, такая гендер-пати не устроит?

— Чего не устроит? — приподнявшись, глянул на нее я.

— Вечеринку, на которой обнародуется пол будущего ребенка, — пояснила девушка. — Шампанское, вкусняшки и царь-шар, который лопают с тем, чтобы