Молнии Великого Се (СИ) - Оксана Токарева

ей главы родов, надела прежнюю тунику с оберегами рода Урагана. А из украшений оставила лишь серебряное ожерелье с бирюзой, работу мастеров Могучего Утеса. Жены и невестки Дола глянули на нее недоуменно, а Медь так и вовсе враждебно. Птица не удостоила их вниманием. С удовольствием отметив ярость в прозрачных глазах Синеглаза и раздражение на лице Глеба, она предстала перед народом Земли, даже не смыв с одежды кровь.

Увидев ее, Ветерок повернул к ней бледное, измученное лицо, и на его серых бескровных губах появилась ободряющая улыбка. У Птицы сжалось сердце. Несмотря на нечеловеческую усталость, потерю крови, боль от ран и лихорадку, он думал в первую очередь не о тяготах собственного положения, а о ней, пытаясь, как обычно, поддержать и уверить, что все будет хорошо. Хотя рассказ о гибели Града и злоключениях его обитателей Ветерок слышал не в первый раз, в доме мастера Искры и позже об этом говорилось достаточно, он старался не упустить ни одного слова, а когда Птица закончила, насколько это позволяли колодки, одобрительно кивнул.

То же одобрение девушка прочитала и в честных глазах Могучего Утеса. Желая показать своим родичам из рода Земли, что он полностью на стороне друга Урагана, Камень и сегодня не покинул свой пост возле колодок.

Когда Птица закончила свое повествование, к священному огню приблизился Синеглаз. Следуя обычаю предков, он почтил духов прародителей, бросив на угли жертвенный хлеб и плеснув таме, затем повернулся к царевне:

— Странные вещи говоришь ты, дорогая сестрица! — тряхнув сивыми волосами, начал он. — Тебя послушать, так виновники гибели Града Вестников не те, кого мы сегодня судим, а воины княжьей дружины! Я, конечно, не Великий Се, чтобы следить за всеми смертными, но о моих людях могу сказать одно — они все были со мной, а меня в вашем Граде, как ты знаешь, никто не видел!

Птица встрепенулась. В словах княжича она услышала явный подвох. Беззастенчиво врать в присутствии духов предков Синеглаз не осмелился. И потому, выгораживая наемников, измыслил хитрую словесную ловушку. Девушка повернулась к Ветерку, заметил ли он. Ураган кивнул, а затем, не имея возможности здесь говорить, показал глазами в направлении Гнезда Ветров, куда прошлой ночью не без помощи Могучего Утеса отправился Обглодыш.

«Госпожа! Беги! Это не Ураган! Это мой господин, он вару!» — вспомнились Птице слова юного невольника.

Она решительно повернулась к Синеглазу:

— Тебя видели там! — воскликнула она. — Обглодыш узнал тебя, хотя ты и изменил внешность!

— Кто-кто? — Синеглаз даже брезгливо поморщился. — Это мой беглый раб, что ли? Он всегда отличался скудоумием, а в последние месяцы и вовсе тронулся! Все время ему что-то мерещилось. Всю плетку об его бока измочалил, пытаясь вразумить, и все без толку!

Княжич в досаде махнул рукой и, пройдясь взад-вперед по помосту, отхлебнул из своего кубка таме:

— Обглодыш! — не скрывая насмешки, повторил он. — Да кто поверит его словам! Еще нужно узнать, что он делал в вашем Граде, впрочем, — он сделал красивый величавый жест, — если ты, дорогая сестрица, принимаешь в нем такое участие, я готов тебе его подарить!

Птица с достоинством, приличествующим сольсуранской царевне, кивнула, хотя на самом деле едва сдерживалась, чтобы не вцепиться мерзавцу ногтями в лицо. Атака не удалась, но в запасе у нее оставался еще один серьезный довод.

— Стало быть, любезный брат, — проговорила она холодно, — ты обвиняешь меня во лжи?

По площади пробежал возмущенный ропот. Царевну Сольсурана здесь привыкли уважать. Даже старый Дол подскочил на своем месте, ибо обвинение, в конечном счете, имело отношение и к нему.

Один лишь Синеглаз и бровью не повел:

— Ни в коем случае, дорогая сестра! — безмятежно улыбнулся он. — Великий Се упаси меня от подобных мыслей. Я просто говорю, что в ночной тьме да после пережитых потрясений ты могла что-нибудь перепутать, к тому же не исключено, что тебе заморочил голову темный дух!

— Да знаем мы этого духа! — крикнул кто-то из толпы. — Как его отец к власти пришел, настала погибель Сольсурану!

Площадь заколыхалась, точно травяной лес под порывом ветра. Люди Земли шумно выражали согласие с говорившим. Воины Дола в поисках смутьяна нырнули в толпу, но тот успел скрыться.

— Да о каком духе вы тут толкуете?! — призвав сородичей к порядку, воскликнул Дол. — Здесь есть только один человек или дух, способный нести зло! — он указал на закованного в колодки Ветерка. — Неспроста же вестники Великого Се изгнали его из надзвездных краев!

Могучий Утес на своем посту опустил глаза. Честный воин испытывал чувство стыда за ослепленного жаждой мести родича, и Птица его понимала.

— До меня доходило, — собрав все свое спокойствие, обратилась девушка к Долу, — что ты, вождь, говорил иное, когда этот изгнанник бил варраров, угрожавших спокойствию твоих земель!

Вождь рода Земли недовольно засопел, точно табурлык, застрявший в горной расщелине, и поплотнее закутался в плащ, сшитый из драгоценных шкурок болотной выдры.

— Я много чего говорил прежде! — воскликнул он, не скрывая раздражения. — Я даже готов был простить Ураганам и их приемышу непомерную гордыню! — он бросил красноречивый взгляд туда, где с видом оскорбленного достоинства сидела его любимица Медь. — В конце концов, не мне, простому жителю травяных лесов, обсуждать выбор рожденного в надзвездном краю. Но Ураганы совершили неслыханное! Они не только разрушили Град Вестников, но еще и подняли руку на посланцев Великого Се! Если бы не мои воины, не уверен, отыскали бы их ныне среди живых!

— Еще надо бы узнать, — подал голос Глеб, — какова судьба наших товарищей!

От Птицы не укрылось, что во время этой реплики Ветерок криво усмехнулся и сплюнул на землю. Он достаточно хорошо знал бывшего университетского товарища, чтобы ожидать от него чего-то иного, но каждое новое проявление свойственной Глебу ограниченности и твердолобости вызывало в нем раздражение и досаду. Птица ох как это понимала.

— Думаю, Гнездо Ветров — это последнее место, где их следует искать! — отрезала она.

— Но ты ведь сама призналась, что видела на станции Ветерка и его сородичей! — Глеб старался говорить проникновенно и ласково, но в сочетании с его обычной надменностью это звучало почти оскорбительно.

— Не Ветерка, а человека, принявшего его обличье! — поправила руководителя проекта царевна.

Глеб в ответ только сочувственно покачал головой:

— Сколько можно упорствовать, рассказывая сказки об оборотнях? Ты же образованный человек, дипломированный ученый!

— Да какой там оборотень! — возмущенно подал голос шестой сын Дола Овраг, который вместе со своими воинами освободил посланцев. — Что я приемного сына Ураганов от вару не отличил бы? Да и сородичи его тоже люди были