Дело времени (СИ) - Белецкая Екатерина

— Это хорошо. Вот что, родной. Как допишешь, дай прочитать целиком, — попросил Фэб. — Даже интересно, что у них там получится.

— А по главам читать не хочешь, как Берта и Кир с рыжим?

— Нет, по главам не хочу. Я хочу сесть и прочесть от и до. От начала и до конца. Я так лучше воспринимаю.

— Ну хорошо, — сдался Ит. — Только… скъ`хара, если я попрошу тебя позволить мне посидеть лишние пару часов в номере…

— Сиди, что с тобой поделаешь, — вздохнул Фэб. — Я уже понял, что у тебя эффект прерванного действия получится, если тебя отрывать от этой работы.

— Работы? — недоуменно переспросил Ит.

— Конечно, работы, — серьезно кивнул Фэб. — Ты помнишь, сколько на Окисте сертос получают? Причем, заметь, то, что они творят — по большей части и в подметки не годится твоей этой… книжечке.

— Спасибо, — улыбнулся Ит. — Фэб, правда… я не ожидал. Спасибо тебе большое.

— За что?

— За такие слова. Я-то это работой и близко не считаю.

— А зря, — Фэб вздохнул. — Очень зря.

9

Проповедь Бонни

— Пап, а котята попадают в рай? — требовательно спросила Даша.

— Котята? — Ит растерялся. — Сложно сказать. А что?

Дети пришли не просто так — это он понял сразу, но такого вопроса от дочери не ждал. А она сейчас ждала ответа. И не только она. Витька тоже ждал, и Вера ждала — у неё даже глаза потемнели от нетерпения и волнения. Глаза были совершенно кировские. Ну совсем кировские. Таких ярких синих глаз у людей не бывает, да и для рауф они на самом деле большая редкость. Глазами Вера пошла в Кира, своего старшего отца. Волосами — в рыжего, основного отца. А лицом, так же, как и сестра — в мать.

Сейчас на Ита смотрели три пары детских глаз — зелено-ореховые Дашины, темно-синие Верины и серо-стальные — Витьки.

— Ну правда, пап? — Даша присела перед ним на корточки. — Ну скажи!

— А что случилось?

— Вить, расскажи папе, — потребовала Даша.

— Ит, ну папа с работы шел и котят нашел в помойке, — Витька опустил голову. — Они так плакали… пищали… маленькие совсем были… мама с папой их отнесли к ветеринару… а он сказал, что они… ну, он их усыпил. Сказал, что жить они не могут. Потому что долго без мамы были. Сказал, что это гмуманно…

— Гуманно, — автоматически поправил Ит. Витька согласно кивнул.

— Да, так сказал. А я потом думаю — куда котята после смерти деваются? Мама ходит в церковь и говорит, что люди после смерти попадают в рай. А котята?

Ит задумался. Прикусил губу.

— Наверное, тоже в рай, — сказал он осторожно.

— Ну ты же священник! И врач! Почему ты-то не знаешь? — рассердился Витька. — А еще взрослый…

— Вить, так никто на самом деле не знает, — вздохнул Ит. — Но я думаю, что в рай. А куда же еще? Вот тебе самому как кажется? В рай или нет?

— В рай, — решительно заявил Витька. Даша с Верой тут же согласно кивнули. — Они же маленькие. И ничего плохого никому не сделали. Так?

— Я с тобой согласен, — серьезно ответил Ит. — И вообще, я считаю, что в рай попадает много больше разумных и неразумных, чем можно подумать…

Да, именно так. Но это не отменяет бессилия и отчаяния, которые сейчас в глазах у Витьки. Котята… а люди? рауф? когни? нэгаши? И ты, ты сам, давно уже взрослый и немолодой врач, прорываясь под шквальным огнем на отчаянный вопль чьей-то брони и обнаруживая, что сделать ничего уже нельзя — ты сам разве не чувствуешь то же самое, что сейчас ощущает мальчик, стоящий перед тобой? Отчаяние — и страстное, необъяснимое желание… чтобы тот, кому ты помочь уже не сумеешь, попал туда, где ему хорошо. Кем бы он ни был…

— Пап, а ты можешь молитву прочитать? — попросила Даша.

— Ит, прочти, прочти, — тут же начала вторить ей Вера. — Только хорошую!

— Они все хорошие, — твердо сказал Ит, вставая. — Прочту. Она коротенькая. Давайте встанем, ладно?

Дети тут же встали.

— А куда нужно повернуться? — спросила Вера.

— Это неважно, потому что Бог — он везде, — ответил Ит. — Малыш, мы же говорили. Ты позабыла?

— Нет, я помню, — Вера по-матерински тряхнула головой. — Читай.

— Ладно. Именем небесного Отца нашего, хранителя земли, вод, народов и бессловесных тварей, я отпускаю котят…

— Трёх. Серого, рыжего и в пятнышках, — подсказал Витька.

— Трёх котят, серого, рыжего и в пятнышках, в царство вечного покоя и счастья. Пусть дорога их будет легкой, и пусть всё у них будет хорошо.

— И мама у них пусть тоже будет, — подсказала Даша.

— И пусть у них будет мама, — закончил Ит.

— Спасибо, — Витька поднял глаза и улыбнулся — впервые за время разговора. — Вот теперь я верю, что они туда попадут.

— Обязательно попадут, — заверил Ит. — Бегите играть. И, Даша, скажи маме, чтобы они с рыжим забрали из прачечной вещи. Третий день тетка ходит и ворчит. Не забудешь?

— Не забуду, — пообещала Даша. Тоже улыбнулась. — Папка, ты хороший.

— Ты тоже ничего, — согласился Ит. Щелкнул Дашу по носу, потрепал Веру по кудрявой голове и протянул Витьке руку — тот тут же её пожал. — Всё, идите. Через два часа приду. Главу допишу и тут же приду. Ага?

— Ага, — согласились дети хором.

Когда дверь в номер закрылась, Ит с минуту посидел, прикрыв глаза, потом открыл — от улыбки не осталось и следа. Если бы кто-то видел его в этот момент, он бы удивился, наверное, потому что сейчас у Ита на лице было странное выражение. Смесь горчайшей горечи и какого-то только ему ведомого раскаяния. И лишь он сам знал, в чем раскаивается и перед кем.

— Котята, — пробормотал Ит едва слышно. Придвинул к себе блокнот. — Теперь еще и котята…

— Ана, а вот такая шляпка?

— Не пойдет. Слишком похоже на котелок.

— А эта?

— Хм… У нас такая шапочка называется пилоткой. Мне кажется, что подойдет. Сшить сумеешь?

— Конечно! Чего там шить-то? Я хотела такую сделать, и чтобы с пером… но перо подходящее не нашла, и шить не стала. А без пера будет хорошо?

— В самый раз, — заверила Ана. — Давай пиджаки посмотрим. Господи, сколько же тут этих журналов!

— Да они все старые, — отмахнулась Бонни. — За прошлые годы. А новые журналы фиг достанешь. Мы на них записываемся обычно.

— Особенно ты, — подсказала Ана со смешком.

— Конечно, особенно я, — не поняла подколки Бонни. — Вдруг там будут шляпки какие-то новые? И что же мне, пропускать? Я же этим зарабатываю!

— А кто покупает у тебя шляпки? — спросила Ана.

— Ой, да много кто. Невесты покупают, дамы для светских котильонов, на карнавалы всякие, — принялась перечислять Бонни. — Вон, гляди! — она чуть-чуть приподняла подол платья. — Пять шляпок продала и во какие себе сапоги отхватила! Девчонки обзавидовались. У них на такие денег нет.

— И где же ты их купила? — полюбопытствовала Ана.

— Как это — где? В туалете, — пожала плечами Бонни.

— А каком таком туалете? — недоуменно спросила Ана.

— Да в нашем, женском, в общежитии. Там мастера свои работы продают.

— И шляпы ты тоже там продаешь?..

— Не все. Только которые на каждый день, — принялась объяснять Бонни. — Праздничные через сеть заказывают.

— А полисандеры тебе ничего не говорили про твой… ммм… бизнес?

— Почему они должны говорить? — удивилась Бонни. — Налоги же автоматом списываются.

— Но не в туалете, — усмехнулась Ана.

— Да тише ты, стерва, — шикнула Бонни. — Вдруг кто-то услышит!

На самом деле слушать было некому. Бонни сейчас сидела одна-одинешенька в Комнате Для Раздумий и листала дамские журналы, шепотом беседуя с невидимой Аной. В комнату уже второй час никто не заходил, и, видимо, не собирался.