Люди ночи - Форд Джон М.

– Боюсь, вы правы, – с легким удивлением ответила Эллен.

В библиотеке Хансард показал удостоверение Белой группы. Пришлось подождать, пока кто-то кому-то звонил. Наконец явился замученного вида библиотекарь и косо глянул на Хансарда.

– Да, сэр. Что именно вам нужно для вашей работы?

– Скинские документы.

Библиотекарь покачал головой, но сказал:

– Понятно. Что ж, сэр, нам велели оказывать вам содействие. Минуточку.

Он ушел через внутреннюю дверь.

Хансард сказал Эллен:

– Очень странно. Такое впечатление, что мне не хотят давать эти документы. Никогда раньше такого не было.

– Вы сказали им, что у вас есть экземпляр пьесы?

– Нет.

– И не говорите, – шепнула она. – Я слышала от Лилли, моей подруги, которая работает у сэра Эдварда. Скинская рукопись должна оставаться чисто английским проектом.

Вернулся библиотекарь.

– Пройдите сюда, сэр, мэм.

Их провели в комнатку, обшитую деревянными панелями. На конференц-столе стояли ящики с документами, рядом – несколько стульев.

– Вот Скинские документы, доктор Хансард. Вы понимаете, что их нельзя отсюда выносить?

– Разумеется, – ответил Хансард как можно терпеливее. – Как насчет фотокопирования?

– Боюсь, это невозможно, сэр. Документы очень ветхие, и наш специалист по консервации не разрешает их фотокопировать. – Библиотекарь глянул на часы. – Трех часов вам хватит?

– Сомневаюсь, – сказал Хансард, теряя терпение. – Послушайте, я работаю со старыми документами с семнадцати лет и, мне кажется, знаю, что с ними можно делать. Если с моим удостоверением что-то не так, скажите прямо, а не разговаривайте со мной, как с первокурсником.

– Прошу прощения, сэр, – сказал библиотекарь совершенно не извиняющимся тоном. – Я приду через три часа.

Когда он ушел, Эллен спросила:

– С семнадцати?

– Что? – Хансард мгновенно остыл. – Я начал… довольно рано. – Он глянул на документы. – У нас три часа и нет возможности снять фотокопии. Что будем делать?

– То, что делали, когда не было фотокопий, – сказала Эллен. – Будем много выписывать.

Она открыла сумку и вытащила стопку блокнотов на пружинке и десяток карандашей.

– Где вы были всю мою жизнь? – спросил Хансард, и они принялись за работу.

В Лондоне Гарет Риз-Гордон сидел в индивидуальном отсеке главных фондов МИ-6 и перебирал фотографии, сделанные в последние дни жизни Палатайна. Это были зернистые, увеличенные черно-белые снимки в пластиковых файликах, низкоприоритетные и оттого низкобюджетные. Спутник с расстояния в тысячу миль дает изображение четче.

Напротив Риз-Гордона сидел клерк, явно страдающий оттого, что должен работать в обеденный перерыв.

– И как? – спросил он.

– В газетах и то лучше, – сказал Риз-Гордон и перелистнул снимок.

Его пальцы замерли в воздухе и выпустили файлик.

Волосы были не того цвета, лицо по большей части скрыто… но белый плащ, серьги…

– Что-то нашли? – спросил клерк.

Риз-Гордон листал журнал с данными фотографий.

КОНТАКТ 29 августа

МЕСТО отель Х2/обычная явка

ЛИЧНОСТЬ неизвестна

ЦЕЛЬ КОНТАКТА неизвестна

КОД ДЕЛА нет

– Вы ее узнали? – Клерк наконец заинтересовался, но старался этого не показать. Он постучал пальцем по блоку желтых формуляров.

– Дайте сюда, – сказал Риз-Гордон.

Он вырвал у клерка блок, оторвал верхний формуляр, вписал «Белл, Сьюзен Свенсен» в графу «фамилия, имя», вписал в нужные строчки звание и должность, вписал «скончалась» в отведенное под это окошко и «ожидается» в графу «код дела», снизу поставил свою фамилию и подпись, затем сунул формуляр в файлик со снимком.

– Сделать копию?

– Нет, – ответил Риз-Гордон и захлопнул папку. – Не убирайте пока.

Он встал и пошел к внутреннему телефону. Надпись на двери кабинки гласила: «ДОКУМЕНТЫ НЕ ВНОСИТЬ». Риз-Гордон набрал номер отдела регистрации дел департамента «С».

Через несколько минут он вернулся в отсек, взял у клерка папку с фотографиями. Вытащил желтый формуляр, вычеркнул слово «ожидается».

– Так нельзя.

– Что?

– Нельзя делать исправления в заполненных бланках.

Клерк оторвал от блока новый листок. Он забрал первый у Риз-Гордона из руки, взял резиновый штампик и проставил на обоих формулярах дату и красный номер. Старый отправился в сейф, новый он с медлительной важностью вручил Риз-Гордону.

– Теперь можете заполнять.

Риз-Гордон очень спокойно заполнил новый формуляр. Код дела был теперь ГРАВЕР, и это слово Риз-Гордон вписал в соответствующую графу. Названия ничего не означали: компьютер выбирал их случайно из загруженного словаря, чтобы никто по коду дела не угадал его сути. Когда-нибудь, подумал Риз-Гордон, компьютер выберет слово ОЖИДАЕТСЯ, и все клерки рехнутся. Подумал не с юмором, а как о чем-то неизбежном и чуточку приятном.

Он вышел из фондов, из здания, и свернул в паб. Итак, теперь у него есть дело.

Возможно, есть. Слишком много переменных, слишком много неизвестного.

Рано или поздно все сойдется. Так бывает всегда. И как только это произойдет…

Бармен поставил перед ним пинту горького и картофельную запеканку.

– Добрый день, Гарет.

– Добрый день, Чарли.

– Трудное утро?

– Хуже не бывает. Родственник умер.

– Сочувствую. – Чарли был по совместительству полисменом и знал, что Риз-Гордон имеет в виду. – Жена все надеется, что вы заглянете к нам как-нибудь вечерком.

– Как-нибудь загляну, – ответил Риз-Гордон, не собираясь выполнить обещание, но и не кривя душой.

Чарли отошел.

«Господи боже мой, Сьюз, – думал Риз-Гордон, стискивая зубы до боли в изуродованной щеке, – во что ты вляпалась и кто были твои сообщники?»

– А вот это странно, – сказал Хансард через полчаса работы над Скинскими документами. – В описи значатся сценарий, письма и, представляете, домашние счета.

– Вы уверены, что их не добавили позже к найденным документам?

– Тут особо отмечено, что они – часть находки. – Хансард постучал по ящику с пергаментами. – Какого черта домашние счета замуровали вместе с остальным? – Он глянул на часы. – Остается только прочесть их и выяснить.

Через двадцать минут он сказал:

– О, а вот это интересно.

– Уже лучше, чем «странно».

– Вот гляньте. – Он указал. – «Костюмы к рождественской маске для ее величества, двадцать шиллингов четыре пенса». Приличная сумма.

– Жалованье слуги за три месяца, – сказала Эллен. – Но вы же не о том? – Она постучала карандашом по блокноту. – Для елизаветинской эпохи рождественские маски нехарактерны, это скорее уже двор Иакова. А Марло к тому времени давно умер.

– Тогда был их расцвет, да. Но, безусловно, можно представить, что такую маску давали для Елизаветы – она не меньше других любила театр. И если что-то пошло не так, понятно, отчего тогда они не распространились…

– Почему вы думаете, будто что-то пошло не так?

Хансард слушал ее вполуха. Мысли его уплывали, перед ними возникали картины неразберихи, пышных костюмов, внезапной крови… Он усилием воли вернулся в настоящее.

– Потому что эти записи замуровали в стене. – Он пристально взглянул на Эллен. – Понимаете, кто-то уничтожал улики.

– Возможно, – медленно проговорила она.

– Вот гляньте. – Хансард показал ей опись. – «Письмо Томаса Уолсингема Кристоферу Марло».

– Подлинность еще не установлена, – заметила она.

– Однако все сходится. И мы знаем, что Томас отчасти унаследовал шпионскую сеть брата… и что Марло последние годы жил у него. Итак, где письмо?

– Его здесь нет, я уже проверяла. – Она протянула ему белый листок. – Формуляр с отметкой о выдаче. Помните, мы говорили о профессоре Четвинде? Письмо у него.

– Так эти документы все же выдают на руки, – сухо заметил Хансард.

Они убрали блокноты за пятнадцать минут до конца трехчасового срока, просто чтобы увидеть лицо библиотекаря, когда тот войдет и обнаружит, что они готовы уйти. Это было хоть какое-то удовлетворение.