Посол без верительных грамот - Сергей Александрович Снегов

остановил его. Они знают о самообвинении Роберта, и оно, естественно, очень волнует их. Но раньше всего они хотели бы выяснить природу эксперимента, поставленного Томсоном. Правда ли, что в их лаборатории открыты или изобретены особые поля, экранирующие материальные частицы от внешних воздействий?

— Канализирующие внешние воздействия… — сказал Роберт. — Мы назвали их скользящими…

— Да, канализующие, или скользящие, или охранные, или экранирующие, — они познакомились со всеми этими определениями в журнальных записях. Физическую природу экранирующих полей они пока выяснять не намерены, вопрос этот слишком сложен. Итак, Томсон вошел в испытательную камеру, короткофокусные генераторы облучили его, он стал всепроникающим и двинулся в свое необыкновенное путешествие, а Роберт, сидя у пульта, держал академика в луче, то есть не выпускал из фокуса излучения генераторов. Так ведь?

Роберт сказал с той же безучастностью:

— И так и не так. Я тоже был в фокусе. Мы образовывали два полюса диполя.

Рой наклонил голову.

— Хорошо, диполь. Своеобразная растягивающаяся палка, один конец которой легко протыкает стены, а другой восседает в кресле перед пультом. Долго мог существовать такой диполь?

— По расчету, пятнадцать минут. Мы могли ошибиться на минуту. Но мы ошиблись гораздо больше.

— Мы к этому тоже еще вернемся, Рорик. Я хочу поговорить о самом путешествии Томсона, если позволите. Он отправился на свидание к Агнессе, и вы знали, куда он собрался. Зачем вы разрешили ему идти к Агнессе?

Печальная улыбка слабо обрисовалась на обрамленном повязками лице Арутюняна.

— Как я мог что-либо ему запрещать?

— Она — ваша невеста!

— Он полюбил ее, Рой.

— Вы ее тоже любили. И она вас любила, иначе не была бы вашей невестой. Почему вы разрешили ему отбивать у вас Агнессу?

Роберт с застывшей на лице грустной улыбкой молча глядел куда-то в пространство.

— Томсон, — сказал он тихо, — был удивительный человек. Другого такого не существовало.

— Вы сказали — он полюбил Агнессу. Но мало ли кого он мог полюбить в своей жизни.

— Он никого не любил. Агнесса была первой. И — последней.

— Он говорил это ей. Вы считаете его слова правдой?

— Он никогда не лгал.

— Признаться, его экстравагантные выходки…

— Он проказничал, да, но не лгал. Он не умел лгать.

— Простите, что я так настаиваю на трудном для вас объяснении, Рорик. Но ведь тогда правдиво и то, что он говорил Агнессе о вас. Я имею в виду, что вы влюбились в нее лишь потому, что она появилась в поле вашего зрения, а не было бы ее, была бы другая?

— Не знаю. Вероятно, так. Одиноким бы я не остался, если бы и не познакомился с Агнессой. Не успел проверить…

— Томсон в этом смысле был иной?

— Уверен, что он не женился бы, если бы не встретил Агнессу.

— Если бы вы не познакомили их, так точнее. Итак, она единственная среди всех женщин мира являлась недостающей половинкой его души. Так он сказал, и вы, сколько понимаю, согласились с ним. На этом основании вы решились отречься от нее в его пользу?

— Я не отрекался.

— Но ваши действия, Рорик…

— Нет. Вы неправильно толкуете мои действия, Рой. Мне надо было отречься…

— Надо?

— Надо, да. Я не нашел в себе такого великодушия… Я хуже, чем вы все думали обо мне…

— Не понимаю вас, Рорик.

— Я предоставил решение Агнессе. Она должна была выбрать между нами.

— И вы смирились бы, если бы она ушла от вас? Но ведь вы любили ее, Рорик!

Роберт медленно повернул лицо к братьям. Генрих в смущении отвел глаза. Он вдруг почувствовал, что напрасно всегда с раздражением посмеивался над этим странным человеком.

— И люблю, Рой.

Рой продолжал настойчиво ставить Роберту трудные вопросы:

— Вы надеялись, что она все-таки выберет вас? Вы, иначе говоря, ставили эксперимент по проверке силы ее любви к вам? Я правильно понял, Рорик?

Роберт долго смотрел на Роя, и такая тоска засветилась в его глазах, что Генриху захотелось схватить брата за ворот и поскорее увести из этой комнаты.

Больной сказал шепотом:

— Ах, как же вы все… Неужели нельзя не поверхностно?..

— Я как раз хочу доискаться глубины, — осторожно возразил Рой. — И это так непросто, Рорик.

— Это так просто, Рой! Но говорить об этом! Хорошо, я скажу… Я люблю Агнессу, — значит, хочу ее счастья. Ее счастье — это также и мое счастье. И если бы она выбрала меня, значит, мне рядом с ней, всегда рядом с ней, заботиться о ней. Что здесь непонятного, что?

— Лежите, лежите, Рорик! — с испугом сказал Рой.

Роберт с усилием приподнялся, схватил Роя за руку. Рой хотел уложить больного в постель, но Арутюнян не дался.

Он говорил все быстрей — Рой не осмелился снова прервать его.

— А если бы она выбрала его… Насколько же крепче она полюбила его, если решилась нанести мне такой удар!.. Вдумайтесь, Рой, — насколько крепче? И неужели мне мешать? Ему мешать? Ей мешать? Я мог быть счастлив с ней, да, Рой, да! Но препятствовать ее счастью — нет.

Он откинулся на подушку, обессиленный. Генрих шепнул Рою, что нужно дать время больному прийти в себя после вспышки.

Минуты две в палате тянулось молчание.

— Спрашивайте, — сказал слабым голосом Роберт. — Я уже могу отвечать.

Рой заговорил о трагедии в испытательной камере. Как Томсон отправился в свой удивительный рейс сквозь стену, они себе представляют. Но почему произошла катастрофа? Он кричал у Агнессы, что у генераторов сохранился половинный ресурс. Очевидно, он ошибся?

— Мы оба ошиблись. Нас подвели какие-то погрешности расчета.

— Как вы узнали об ошибках расчета?

— Я вдруг почувствовал, что устойчивость созданного нами диполя нарушилась. Нужно было немедленно отзывать Томсона.

— Вы и отозвали его. А он не пошел. Он, очевидно, слишком верил в расчет, который оказался ошибочным. Могли ли вы насильственно вызволить его из опасного отдаления?

— Мог.

— И не сделали этого?

— Не сделал.

— Почему? Хотели, чтобы объяснение между ними завершилось?

— Да. Нужна была ясность…

— Но вы отчетливо представляли себе опасность промедления?

— Не знаю. Не помню, на что я надеялся… Правда, я старался…

— Что — старались?

— Старался сфокусировать разрыв диполя на себе. Схема это позволяет. Один страхует