Башня Авалона - Майк Омер

мое тело словно обдали кипятком, оно покраснело. – Но мне уже не холодно. – Я хочу снять платье. – Мне слишком жарко.

– У тебя будет переохлаждение. – Он поднимает глаза, и в лучах восходящего солнца в них вспыхивают золотистые искорки. – Фрейя, постой… Она потеряла слишком много тепла. Нужна помощь. Прямо сейчас.

На секунду мир мерцает и меркнет. Когда я снова открываю глаза, надо мной лицо Рафаэля, на его высоких скулах золотятся световые пятна. Он стоит, прислонившись к дереву, и крепко прижимает меня к себе.

Глаза снова закрываются, я не знаю, смогу ли опять проснуться. Но мне все равно. Рафаэль со мной на руках теперь бежит так быстро, словно я невесома.

Как странно чувствовать себя рядом с ним в безопасности…

Это пробуждает давние воспоминания о том, что я пыталась забыть.

Глава 19

Мир раскачивается вверх-вниз, словно корабль. Яростно раскачивается.

Я пытаюсь открыть глаза, но это требует слишком больших усилий. Лед пробирает до костей, до крови. Как холодно… Тело содрогается, словно умирающий на ветру лист.

В голове звучит голос. Время от времени в нем слышится агрессивное сладострастие. Я попробую тебя на вкус. Обхвати меня бедрами. Мы сгорим в темном всепожирающем пламени, как комета в небе.

Значит, сегодня ночью не будет никакого насилия… Я погружаюсь в забытье.

* * *

Я в Лос-Анджелесе, в своей детской кроватке среди мягких игрушек. В голове пылает, в горле першит. Я только что проснулась от ужасного ночного кошмара: передо мной стоял черноволосый человек в короне с шипами и с мечом в руке.

Комната выглядит зловещей, не как обычно, по стенам ползут тени. Может, одна из них – тот человек из ночного кошмара… Кашель раздирает грудь.

– Мама! – в панике кричу я.

Она не всегда приходит на зов. Иногда ее нет дома, особенно когда папа в командировке.

Теперь я уверена, что злой король прячется в моей комнате, а я слишком больна, чтобы дать отпор.

– Мама! Мама!

Горячие слезы катятся по щекам. Дышать трудно. В груди что-то не так, мне не хватает воздуха. А во время кашля раздается низкий и странный звук – очень нехороший. Горло сдавило, мне нужен доктор. Я хочу пойти в ванную за лекарствами, но, если ступлю на пол, король-убийца схватит меня за ноги. Это он не дает мне дышать?

– Мама! – Горло болит от крика, но никто не спешит на помощь. – Папа!

Детям нужна забота.

* * *

Кто-то разрывает на мне платье, а я хочу остаться одетой. В воздухе разносятся голоса.

– Моя магия не действует на нее, – резко говорит кто-то. Этот низкий голос принадлежит Рафаэлю. – Я пытаюсь вылечить ее, но не могу.

Я открываю глаза: всё как в тумане.

– Я сняла с нее почти всю одежду, – раздается пронзительный голос Фрейи. – Согрей ее, ладно? А то меня снова стошнит… Впрочем, Рафаэль, вряд ли тебе стоит испытывать надежду. Она неопытна в применении магии и использовала всю сразу. Никто не выживет при таком перепаде температур.

Я хочу сказать им, что со мной всё в порядке, но, кажется, не могу пошевелиться. Наверное, Фрейя права. Я умираю?

– С ней все будет хорошо, – твердо говорит Рафаэль.

– Ну так отогрей ее, черт побери!

– Я все сделаю. С ней все будет хорошо, Фрейя. – В его голосе непоколебимая уверенность. – Набрось на нас еще одеяла, прежде чем снова уйдешь, ладно?

Теплое тело обвивается вокруг, сильные руки обхватывают меня. Несмотря на уверенность Рафаэля, его мускулы под гладкой теплой кожей напряжены. В нем ощущается какая-то скрытая натянутость, скованность. Он что, голый? И я тоже?

Я пытаюсь удержаться в настоящем, но снова куда-то уплываю…

И мысленно возвращаюсь на несколько лет назад.

* * *

Я стою возле двери библиотеки в замке. Мы приезжаем сюда третий год, и в каждый приезд я не отходила от Рафаэля. Устраивалась там, где могла его слышать и наблюдать за ним исподтишка. Он и его друзья-полуфейри казались мне божествами. Все аристократы – красивые и недоступные. Принцы из замка. Такие уверенные в себе… Я пряталась по углам библиотеки и притворялась, что читаю, а сама прислушивалась, пытаясь понять, о чем они говорят на языке фейри.

Рафаэль проводил с ними время только по вечерам. Развалившись в бархатном кресле, он вытягивал ноги и цедил вино. Всего на год старше меня, он казался таким взрослым… Опытным. Я задумывалась, каково это – чувствовать себя настолько расслабленным и самодовольным, без этого нервного комка в животе. Запросто улыбаться. Рафаэль выглядел немного посерьезнее остальных, иногда задумчивым, мечтательным. Никогда не нервничал.

У меня щемило в груди от этой дружеской атмосферы, пока я оставалась в одиночестве. Больше всего на свете мне хотелось оказаться среди них – как тем потрясным девочкам-полуфейри, которые тусовались с этими парнями, кокетничали и поддразнивали их.

Только на третье лето Рафаэль заговорил со мной. Мне исполнилось семнадцать, и я слонялась по библиотеке в надежде, что он появится.

Как-то вечером Рафаэль пришел один, и у меня перехватило дыхание. Он улыбнулся, и у меня появилось ощущение, будто я росла в темноте и впервые почувствовала кожей солнце. Рафаэль поинтересовался, что я читаю, и я слишком долго рассказывала о своем любимом поэте, который утонул. А еще сказала, что жена поэта вырезала его сердце и сохранила, а тело сожгли на погребальном костре.

Брови Рафаэля поползли вверх, и я помню, каким жаром обдало мне щеки. Потом он спросил, не хочу ли я встретиться на следующий день. Я чувствовала себя рядом с ним так неуверенно, что едва не сказала «нет». Однако мне удалось кивнуть, и на следующий день мы шагали бок о бок по залитым солнцем полям. Рафаэль рассказал историю замка: он назывался Гард Дулурез – «Крепость Скорби». Во время Столетней войны английские войска вырезали всех, кто там был. Эти массовые расправы назывались «шевоше» – ужасающие набеги англичан, тактика выжженной земли. Во время одного из таких набегов попала в плен Жанна д'Арк.

После шевоше в замке остался единственный человек. Виконт прятался в подземельях, всех его людей убили. Он поднялся по лестнице и обнаружил, что замковые камни залиты кровью. Так это место стало Гард Дулурез.

Рафаэль рассказывал и о более приятных вещах: алхимиках и магах, живших здесь семьсот лет назад и предсказывавших будущее по звездам. Они предвидели расцвет и падение империй.

Говорил он и о языке вина: как виноделы читают послания по виноградным листьям, как корни и земля передают