Река Великая - Максим Николаевич Николаев

* * *

— Водолаз приедет, Андрюш, пускай и полез. Им за это деньги платят.

— Он с утра едет, доехать не может.

— А куда спешить? Думаешь, живыми их найдут? Про тех, кто на берегу, нужно думать, а не про тех, кто на дне. Сегодня Дубенки, завтра еще кто-то, а потом, не приведи Господь, и в деревню ящеры выйдут. Случалось и такое в старину.

— За то, что идола их украли?

— За то самое. — Власий покачал головой. — Молил я Господа: авось пронесет, да не внял Он мольбам моим. Новолуние нынче было, царю речному в Ящерах не принесли жертвы, и теперь сам царь на кровавую охоту вышел, ни пола, ни возраста не разбирая. Вот ты живешь в Малых Удах, а не думал, где Большие Уды есть?

— Искал на карте как-то.

— Нашел?

Андрей покачал головой.

— В бытность это была большая деревня, хотя и тоже бедная. На реке стояла недалече отсюда, поближе к Ящерам, но не сыщешь ее на нынешней карте, — с этими словами священник тяжело вздохнул.

Кто Дубенков видал, тот не поверит, что могли вдвоем они утонуть, вдобавок еще у самого берега: оба — как поплавки. Да почему кричали оба?

Пока ждали водолаза, Андрей Евстафьев сходил в сарай за сапогами и багром. Прошел до излучины, потом обратно. У Егоркиного камня на обратной дороге его багор уткнулся во что-то мягкое, и сердце на секунду остановилось, но находка оказалась гнилым бревном.

Возвращаясь вдоль берега к причалу, он еще издали приметил черное пятно под старой ивой. Власий был пьян, но не сказать, чтобы сильно.

— Машку предупрежу. Може, детей куда спрячет. Да, хотя не поверит. — Андрей в своих сапогах-заколенниках неловко уселся рядом со священником в жидкую тень ивы. На траве у его ног блестел мокрый багор.

— Не поверит, — подумав, согласился Власий. — Ни она, ни другие. А сам ты?

— А я куда? Тут вся жизнь: Машка, племяши, огород.

— Ты ж не сажаешь на нем ничего!

— В этом году не сажаю, а на следующий — посажу. Земля — моя: что хочу, то и делаю.

Сельский батюшка виновато вздохнул:

— Ну я-то поеду.

Андрей с укоризной поглядел на него:

— За что раньше о людях не подумали? Денег дюже много Александр пообещал?

— Будь я алчен до богатства, то разве променял бы свой прежний приход на ваши Малые Уды? — тихо возмутился Власий. — Палкино не город, конечно, но городского типа поселок. За требы у себя в Святой Варваре я столько имел, что за год на автомобиль мог скопить.

— Слыхал, за пьянку вас с той церкви турнули.

— Не внимай пустому слуху, — насупился святой отец.

— Если не деньги, то что тогда?

— Монашек этот вместе с Александром порочащий навет сотворили на меня, пока я во хмелю был. Воспользовались, что называется, беспомощным положением. Под страхом позора пришлось рассказать и про идола, который на пристани стоит, и про то, что Любавка у них — тайная христианка, и про всё остальное.

— Что еще за навет?

Власий пробормотал что-то под нос, смущенно взмахнул рукой и замолчал. Андрей не спускал с него пристального взора.

— Фотографии срамные, — наконец признался священник.

Что-то прямоугольное оттягивало Власию карман рясы. Андрей сначала думал, что это псалтырь или иная духовная книга, но теперь разглядел коричневый уголок конверта. Он протянул руку и вытащил толстый конверт наружу:

— Эти, что ль?

— Отдай! Не гляди, Христа ради! — Власий не сделал попытки отобрать свою вещь и только беспомощно глядел на Андрея.

Тот не послушал его, достал наружу стопку фотографий и на первой из них узнал Семеновский сенник. Вплотную друг к другу на остатках сена на гнилых досках устроились голый Пашка Семенов и Власий, мертвецки пьяный, что было видно даже на снимках. Ряса у святого отца была задрана, семейные трусы в горошек спущены до колен, а ладонь покоилась на голубом от вспышки фотоаппарата плече подростка.

— М-да.

— Отец Александр с уродцем своим Аленку подговорили, а она — Пашку, — стыдясь, объяснил Власий. — С собой всё время ношу, чтоб в чужие руки не попали, не дай Бог.

Андрей перелистал фотографии, сложил в конверт и протянул обратно Власию.

— На испуг меня взяли, что называется, — виноватым голосом продолжал тот. — Явился после заутрени ко мне во храм Александр и говорит, что Алена рассказала, будто хмельной я к ним заявился, когда ее дома не было, и увлек Пашку на сеновал. Там слова ласковые шептал, именем супруги называл, а потом осквернил. В подтверждение мне конверт вручили. Нектарий этот злоюродивый еще прибавил, что пожизненное нынче за такие дела дают, номер статьи назвал. Из разговора я понял, что он этот план коварный и выдумал. Надо признаться, я и правда накануне сильно выпивши был: где был, что делал — ничего не помню, и у Ерофеевны не спросишь: как на грех, Никитку в город к врачу возила.

— Снимал тоже этот монах?

— Сама Алена, они так сказали. Александр ей сулил жилье бюджетное в Пскове через администрацию выхлопотать, это ты сам слышал. Да еще денег дал.

— А за что конверт этот с собой носите? Сожгли бы лучше.

— Твоя правда, Господи помилуй! Как сам не догадался! Зажигалка есть?

Из разгрузочного жилета рыбак достал сначала сигареты, потом зажигалку и подал ее святому отцу. Несколько раз тот чиркнул кремнем, но огонь не загорался: видно, пока Андрей ходил по реке, в карман попала вода.

Он взял обратно у священника зажигалку и протер ее о сухой край футболки, конверт разорвал на несколько частей. В умелых руках почти сразу вспыхнул огонек. Пламя занялось, над костерком из фотобумаги на траве взвился едкий дым.

— Може, староверам вернуть идола? Поеду в Псков к Александру, поговорю, объясню всё.

— Думаешь, для того они его похитили, чтоб обратно потом отвезтѝ Хоть знаешь, где прячут?

— Сказали, чем меньше людей знать будет, тем лучше. Я согласился еще, дурак. Бывает, что по пьянке-то язык за зубами не держу. Если они не захотят добровольно его вернуть, то в полицию заявление напишу или в прокуратуру. Всё как есть.

— Богуслава общинники той же не ночью в реку в мешке бросили. Ни про убийство, ни про ограбление они не сознаются, даже если их допрашивать будут. А какие у тебя доказательствà Ну а если поверят на слово, то еще хуже будет. Пойдешь как соучастник по убийству. Им же всё равно и в полиции, и в прокуратуре, хотел ты убивать Богуслава или не хотел. Был там, грабил, значит,