Гоминиды - Роберт Дж. Сойер

семьи учёного Боддета, учёный Халд и тот, кто будет говорить от его имени, могут присоединиться к нам при условии, что никто из них не является эксгибиционистом. – Наконец её взгляд упёрся в Болбай. – Хорошо, Болбай. Но в ваших интересах, чтобы дело того стоило.

Сард, Болбай, Адекор, Жасмель и Мегамег, которую Жасмель держала за руку, по широкому выстланному мхом коридору прошли в павильон архива алиби. Болбай не смогла удержаться от язвительного замечания в адрес Адекора:

– Что, никто не согласился говорить от твоего имени, а?

Хотя бы в этот раз Адекору хватило ума удержать язык за зубами.

* * *

Не так много ныне живущих людей родилось до внедрения компаньонов: немногочисленные представители 140-го поколения и ещё меньшее число представителей 139-го, которые пока что не умерли. Для всех остальных компаньон был частью их жизни практически с рождения, когда вживляется первый младенческий имплант. До тысячемесячного юбилея начала Эры Алиби оставалось совсем немного времени – весь мир готовился к празднествам.

Даже в одном только Салдаке десятки тысяч людей успели родиться и умереть после вживления первого компаньона; самый первый имплант был установлен в запястье его изобретателя, Лонвеса Троба. Огромный павильон архива алиби, расположенный рядом со зданием Серого Совета, был разделён на два крыла. Южное упиралось в древнее скальное обнажение; расширение этого крыла было бы непростым делом, и поэтому здесь хранили активные кубы алиби, принадлежащие ныне живущим людям, число которых оставалось практически постоянным. Северное крыло, хотя в данный момент не превышавшее размером южное, могло достраиваться без ограничений, как того и требовалось. Когда кто-нибудь умирал, его куб алиби отсоединяли от приёмника и переносили сюда.

Интересно, подумал Адекор, в каком крыле сейчас находится куб Понтера. В принципе, арбитру ещё предстояло вынести решение о том, было ли убийство. Он очень надеялся, что куб пока ещё в крыле живых; он опасался, что не сможет сохранять присутствие духа, если придётся просматривать сцены из жизни Понтера на стороне мёртвых.

Раньше Адекору не доводилось бывать в архиве. В северном крыле, крыле мёртвых, для каждого поколения имелось отдельное помещение с ведущим в него сводчатым проходом. Первое из них было крошечным, и в нём хранился единственный куб, принадлежащий Валдеру Шару, единственному в Салдаке представителю 131-го поколения, который ещё был жив на момент внедрения компаньонов. Следующие постепенно становились больше – в них хранились кубы рождённых в 132, 133, 134 и 135-м поколениях, каждое на десять лет младше, чем предыдущее. Начиная с 136-го поколения все помещения были одинакового размера, хотя в отведённых для 144-го и более поздних пока находилось всего несколько кубов: почти все его представители были ещё живы.

В южном крыле было единственное помещение с тридцатью тысячами разъёмов для подключения кубов памяти. Хотя поначалу в южном крыле царил порядок и кубы были сгруппированы по поколениям, а внутри поколений – по полам, к настоящему времени большая часть этого порядка оказалась утрачена. Дети рождались в упорядоченной предсказуемой манере, однако умирали люди без всякого порядка, и кубы последующих поколений подключались к освободившимся разъёмам.

Поэтому найти нужный куб среди более чем 25 000 – население Салдака – было бы невозможно без каталога. Арбитр Сард предстала перед хранителем алиби, грузной женщиной 143-го поколения.

– Здравый день, арбитр, – сказала она, сидя на седлокресле за столом причудливо выгнутой формы, напоминающей почку.

– Здравый день, – ответила Сард. – Я хочу получить доступ к архиву алиби Понтера Боддета, физика 145-го поколения.

Женщина кивнула и заговорила, обращаясь к компьютеру. На квадратном экране появилась серия цифр.

– Следуйте за мной.

Для своих размеров двигалась она на удивление проворно. Хранитель алиби провела их через череду коридоров, стены которых были испещрены рядами ниш, содержащими кубы памяти, – блоки реструктурированного гранита размером с человеческую голову.

– Вот он, – сказала женщина. – Разъём номер 16321: Понтер Боддет.

Арбитр кивнула, потом повернула своё морщинистое запястье так, чтобы её компаньон был направлен на горящий синий глаз алиби-куба.

– Я, Комел Сард, арбитр, сим приказываю разблокировать хранилище алиби номер 16321 для справедливого и обоснованного судебного разбирательства. Дата, время.

Глазок на алиби-кубе из синего стал жёлтым. Арбитр отошла в сторону, и архивист предъявила свой компаньон.

– Я, Мабла Дабдалб, хранитель алиби, сим подтверждаю разблокирование хранилища алиби номер 16321 для справедливого и обоснованного судебного разбирательства. Дата, время. – Глазок стал красным, и прозвучал звуковой сигнал.

– Готово, арбитр. Вы можете воспользоваться проектором в двенадцатой комнате.

– Спасибо, – сказала Сард, и все вернулись обратно к входу. Дабдалб указала проекционную комнату, которую зарезервировала для них, и Сард, Болбай, Адекор, Жасмель и Мегамег вошли в неё.

Комната была большая и квадратная, вдоль одной из стен находился ряд седлокресел. Все, кроме Болбай, уселись, она же подошла к вмонтированной в стену консоли управления. Архивы алиби можно было просматривать только внутри этого павильона; чтобы защитить их от несанкционированного доступа, здания архивов были полностью изолированы от планетарной информационной сети и не имели внешних линий связи. Хотя необходимость лично являться сюда для просмотра записей часто создавала неудобства, изоляция считалась необходимой и полезной мерой.

Болбай оглядела сидящих перед ней людей.

– Ну, хорошо. Я собираюсь обратиться к событиям 146/128/11.

Адекор обречённо кивнул. Он не был уверен, что то был именно одиннадцатый день, но 128-я луна со дня рождения 146-го поколения звучала правдоподобно.

В комнате потемнело, и перед ними появилась почти невидимая сфера, напоминающая мыльный пузырь. Болбай, похоже, считала, что стандартный размер не способен передать драматизм демонстрируемых событий: Адекор услышал щёлканье управляющих штырьков, и сфера начала увеличиваться, пока не достигла сажени в диаметре. Потом она снова повозилась с консолью, и внутри сферы появились три меньшие, окрашенные в немного различающиеся цвета. Потом в этих сферах также появилось по три, и в них тоже, снова и снова, словно на ускоренной видеосъёмке клеточного митоза. По мере того как сферы постепенно становились всё меньше и меньше, они раскрашивались во всё большее и большее количество цветов, и, наконец, когда процесс завершился, сферу заполнило изображение молодого человека в камере размышлений Научной Академии – помещении с повышенным давлением. Он выглядел словно статуя, слепленная из мелких бусинок.

Адекор кивнул; запись была сделана довольно давно, до появления современных технологий высокой чёткости. Но смотреть вполне можно.

Болбай снова что-то сделала с консолью, и пузырь повернулся так, чтобы всем стало видно лицо изображённого на голограмме человека. Адекор уже и забыл, как выглядел молодой Понтер. Он взглянул на сидящую рядом Жасмель. Она смотрела как зачарованная. Она наверняка понимала, что здесь отцу столько же