Сокровище Колдуна - Константин Викторович Кузнецов

— След от помады? — догадался Агафонов.

— Да, идентичный цвет. Сидела она, судя по всему, долго. Можно предположить, что кого-то ждала. Друзей, тайного воздыхателя, подругу, короче, хрен знает кого.

— Ждала-ждала и дождалась, — предположил оперативник.

Эксперт хмыкнул и, издав странный крякающий звук, заявил:

— Ответ неверный! Ваше очко уходит в зрительный зал.

— Кончай прикалываться.

— Никого она не дождалась. Сидела здесь, а потом оказалась там. — Указательный палец уткнулся в кровавый след.

— Что значит «никого»?

— А то и значит. Ни одного свежего следа тут нет, сколько мы с Вадимом не лазили, ничего не нашли. А хочу заметить: поверхность здесь очень хорошая, асфальт и тонкий слой земли. Поверь, здесь все как на белой бумаге — любой, даже самый крохотный след виден. А тут нет, сколько не ищи.

— Может быть, затоптали? — предположил Агафонов.

— Нет, исключено. Я тут раньше прокуратуры был, меня патрульные привезли первым.

Кирилл кивнул:

— Хорошо, с первым Х-ом разобрались. Что-то еще?

Палыч только хмыкнул:

— Да сколько угодно. Например, рисунок ваш загадочный. Даю руку на отсечение: девчонка сама его нарисовала.

— С чего ты взял?

— По линии и почерку. Ты что, не заметил чуть ниже приписку «Сегодня»? Тут вот, чуть ниже, за перилами. Уже давно установлено, что почерк у мужчин более угловатый, наклон вправо, размер небольшой. А у женщин, смотри, более витиеватый, широкий как гирлянда или узор.

Кирилл кивнул, но тут же парировал:

— Но на пальцах убитой следов мела не обнаружено. Что скажешь?

— А ничего. Вытерла она пальцы, и всех делов-то. Мы в сумочке у нее салфетки влажные нашли. Пачка открыта, и одна смята, использована. Не стала она ее выкидывать, а к себе убрала. Видать, аккуратистка или родители хорошо воспитали.

— Получается, жертва пришла, нарисовала символ, выпила энергетик, положила себе на грудь карту и благополучно умерла? — хмыкнул оперативник.

— Получается, — подтвердил эксперт. — А если тебе Х-ов мало, то вот тебе еще один: орудие преступления не найдено. А даже если искать будем, то вряд ли найдем! Эксперты там, конечно, выводы сделают, но у меня складывается впечатление, что раны имеют рваный характер не от внешнего, а от внутреннего воздействия.

— Это еще что значит? — не понял Агафонов.

После недолгой паузы послышался ответ:

— Кода вроде как разорвалась изнутри…

ГЛАВА 2. Чертов круг

1779 год, Тарбеевский лес

В балагане было хорошо протоплено и сухо. Здесь Петр с иноземцем и стали ждать проводника. Впрочем, прибыл тот достаточно скоро.

Граф Калиостро недоверчиво уставился на низенького старичка с огромной седой бородой в пожухлом тулупе с многочисленными заплатами. Мужичок поправил ремешок мушкета, что висел за спиной, фыркнул и ткнул пальцем в заморского гостя:

— Этот шо ли платит?

— Господин Феникс приехал к нам издалека, — начал Петр.

Но старик лишь высморкался в кулак и упрямо повторил:

— Этот шо ли платит?

Граф кивнул. И уточнил:

— Простите, а с кем имею честь?

— Федор Валерьянович. Местный фестер, то бишь лесной времянник.

— Рад знакомству, уважаемый. Мой сопровождающий Петер сказал, что вы сможете меня проводить в особое место. Чиортово Тьемечко, кажется.

Лесник, выпучив глаза, покосился на Петра Архиповича, что стоял справа от заморского гостя.

— Куды?

— Ну чего вылупился-то⁈ — внезапно взвился сопровождающий. — Тебе же сказано, в Чертов круг надобно. И заплатить тебе за это готовы, дурья твоя башка!

Фестер перевел взгляд на иноземца, еще раз осмотрел того с ног до головы и недоверчиво скривил бородатую физиономию.

— Темечко, говорите. И какова плата?

— Пьять рублей, — торжественно объявил Калиостро.

— Ого! — присвистнул сопровождающий.

А вот фестер присвистнул и покачал головой.

— Мало? — удивился граф.

— Много! — тут же ответствовал лесной времянник. — Не, так дело не пойдет. Плати меньше, а то не пойду.

Калиостро закусил губу и растерянно уставился на Петра. Ему говорили, что московиты странный и по многим цивилизованным мерками неправильный народ. Но чтобы требовать за работу меньше, чем дают, с таким граф сталкивался впервые.

— Почему просиешь меньше?

— Так все просто, господин хороший. За рубь готов я провести вас хоть к Темечку, а хоть к черту на Кулишки. И делайте вы там шо хотите. А коли больше дадите, стало быть, ответственен я за вас стану. Чего случись, с меня спрос будет. А мене оно зачем? Вот доведу вас до места и вспоминай как звали.

Кивнув, Калиостро отметил, что истории про строгий, но справедливый нрав московитов тоже оказались правдой.

— Корошо, будь по-вашему, — согласился граф. — По рукам?

Но совершить рукопожатие они так и не успели. Снаружи сторожки, в которой они находились, послышался протяжный вой. Причем достаточно близко.

Московиты переглянулись, на их лицах возникло волнение. Ни страх, а скорее, удивление. Фестер открыл дверь, снял с плеча мушкет и вышел во двор. Остановился в паре шагов от порога и подслеповато оглядел свои владения.

— Волки? — поинтересовался Калиостро.

— А шут их знает, — фыркнул фестер. — Могут и бродячие собаки глотки драть. Они у нас дикие, ишо и не так могут!

Граф посмотрел на небо. Луны не видать. Сплошная темнота, хоть глаз выколи.

— Видьемо, вы правы, это все-таки собаки. Волки обычно на луну войют, — согласился граф.

За спиной крякнул Петр и, оказавшись возле иноземца, сказал:

— Не, господин Феникс, волки — они в любую погоду голос подают. Им для этого луны не нать. А вот волколаки, тем да — без ночного светила никак.

Граф нахмурился:

— Волколаки?

— Ага, — кивнул фестер. — Али в вашей заморщине оборотни не водятся?

— А, поньял. Вы, верно, говорите про ликантропию, — догадался Калиостро. И заметив на бородатых лицах непонимание, пояснил: — Это давно известный научьный фактум. Психологиеческое расстройство собственного сознания, когда пациент воспринимает себя как волка. И поступки у него соответствующие.

Фестер хохотнул, а Петр перекрестился.

— Уж не знаю, как там в вашей Пруссии, а у нас с этим все проще. Ежели ты зверь, то ты зверь. А если днема человек, а ночью зверь, стало быть, оборотень, — объяснил лесничий.

— И где же обитает этот ваш оборойтень? — поинтересовался Калиостро.

Сплюнув себе под ноги, фестер со всей уверенностью заявил:

— Так, знамо где, в этом вашем Темечке.

— Тогда чьего же мы ждем? Поспешим, господа, пока неведомое подает нам голос, — воодушевился граф.

Но в отличие от него московиты не проявили никакого рвения. Вздохнув, фестер отошел в сторонку и, достав трубку, забил табак. Вскоре в темноте появился крохотный огонек.

— Может, все-таки не поедете, ваше сиятельство? — предпринял последнюю попытку вразумить иноземца Петр.

— Отчего ты так не хочьешь меня отпускать?

— Так боязно, — честно признался сопровождающий. — А коли