Достоевский. Дело о пропавшем наследнике - Александр Бертич

громадный чугунный мост Петра Великого, по Бассейной, мимо Николаевского вокзала, а потом уже все прямо и прямо по Невскому проспекту – до самого Дома Радио с удивительной стеклянной башней.

Мимо проплывали высокие кирпичные дома о многих окнах, конные коляски и повозки, разноцветные электромобили, внедорожные мощные «лесснеры» и престижные черные «руссобалты», приземистые и длинные – чем ближе к Невскому, тем чаще.

Вот и рынок. Торговки-молочницы перестали клевать носом, подхватили бидоны и засобирались к выходу. Служанки с корзинками поспешили следом. И чуть не вытолкнули с площадки нового пассажира.

Сонечка взглянула на него и еле удержалась от смеха.

Это был молодой человек, почти мальчишка. Из-под видавшей виды студенческой фуражки выбивались светлые локоны. Голубые глаза – глупые, щенячьи. Однако в остальном он был не лишен изящества: высокий, тонкий, стройный. Его серенький костюм когда-то был неплох, только бедняга давно из него вырос. И теперь манжеты рубашки неприлично далеко торчали из рукавов куцего пиджачка. Вдобавок на правом локте красовалась заплатка.

Студент плюхнулся на лавку прямо напротив Сонечки (теперь из-под брюк стали видны разномастные носки – серый и белый, в черную полоску). Он проследил за Сонечкиным взглядом, заметил и ужасно смутился. Попробовал одернуть штаны и тут же выпустил из рук кожаную папку, добротную, но старомодную (не иначе, купил где-нибудь на барахолке исключительно для солидности). Папка шлепнулась на пол и раскрылась. Из нее выскользнули какие-то потрепанные тетрадки и очень, очень знакомый Сонечке серый конверт из крафт-бумаги.

– Так ты тоже к Достоевскому? – воскликнула она изумленно.

Молодой человек поскорее спрятал конверт обратно в папку. Пробурчал, не глядя на вздорную девицу:

– А чего, нельзя, что ли?

– Просто интересно. Он же выбрал самых лучших, – здесь Соня важно надула щеки. – Меня, кстати, зовут София. София Марр.

– Красиво, – оценил парень.

Услышав, что ее имя кому-то видится красивым, Сонечка приятно покраснела – все-таки не была избалована чужим вниманием! – и спросила уже значительно ласковее:

– Тебя-то как звать?

– Родион. Раскольников.

– Ро-ди-он, – повторила Соня. – Пусть будет просто Родик. А я, так уж и быть, просто Соня. Хотя я не люблю это имя. Что-то есть в нем такое… сонное.

– Прекрасное имя, по-моему, – сказал Родик и заслужил еще пару выигрышных баллов в Сонечкином табеле.

А вслух она спросила:

– Ну и что ты за номер послал на конкурс, а, Родик? Наверно, скрипты для игр?

Тут покраснел и Родион:

– Да так, разное… ну и стихов немножко.

– Ну да, ты похож на поэта, – заявила Соня. – Такой же странный. Вроде как не от мира сего… Я, правда, мало видела поэтов. Блока один раз встретила на Невском. Еще Маршака, и то издалека. Я вот так же на трамвае ехала, а он садился в таксомотор.

– Мне бы его вот так встретить, Блока, – вздохнул Родик мечтательно. – Правда, Маршак тоже хороший поэт. У него есть один стих смешной, прямо как про меня… «Жил человек рассеянный на улице Бассейной…»

– Ах, ну да, ты же там и сел, возле рынка…

– И рассеянный я тоже. Это все говорят. Все теряю, все роняю. Но ты не думай, это не всегда так бывает… я когда соберусь, я очень внимательный…

– Внимательный – это хорошо, – сказала Соня. – Это полезное качество.

Она хотела добавить что-то еще, но промолчала. Родик набрался смелости и спросил:

– А у тебя что за номер?

– Секрет, – отрезала Соня. – Скоро сам услышишь.

Родион грустно кивнул. Было совершенно очевидно, что он не привык спорить с девочками. Да и говорить-то с ними ему доводилось нечасто. Беда в том, что и Соня не могла похвастать достаточным опытом в подобной области.

Мальчиков в Смольный институт не приглашали. Даже на выпускном балу девицы танцевали с девицами. Легко понять, что Соня люто ненавидела это унылое и ханжеское заведение.

Не только из-за мальчиков, конечно. Просто она не любила, когда врут. А в Смольном врали всегда. И учителя с кафедры, и воспитанницы – друг другу. Врали про родителей, врали про приятелей, постоянно врали о будущем. «Вы все найдете себе богатых мужей, если не будете умничать», – говорила им директриса, и это опять было вранье.

Может быть, тогда Сонечка и решила, что будет искать правду даже в самых безнадежных ситуациях. Чего бы это ей ни стоило. Пусть даже она никогда не найдет себе богатого мужа, как обещали в институте.

За это ее многие невзлюбили. И учебу она забросила. И заявку на конкурс она послала от отчаяния, потому что вот-вот ее должны были отчислить и выгнать из общежития.

Вот и весь секрет.

* * *

Трамвай пролетел по мосту через Екатерининский канал. Напротив Казанского собора притормозил, приземлился и остановился.

Родион и Сонечка соскочили с площадки.

Дом Радио возвышался перед ними, как рыцарский замок: черный гранит, позолота, стеклянные двери с бронзовыми ручками. Если задрать голову, можно было полюбоваться хрустальным шаром на вершине угловой башни. Говорили, что внутри этого шара устроена смотровая площадка. И что диджей Достоевский, он же – владелец одноименной радиостанции, порой поднимается туда полюбоваться видами Петербурга. Стоя там, он может слышать мысли прохожих, а может, и вообще всех горожан. В это время его нейроимплант работает в режиме «омнилинк», а это страшно дорого и доступно не каждому. Но ведь всем известно: граф Федор Достоевский – необыкновенный человек.

Сонечка верила в эту легенду. Больше всего на свете она хотела бы когда-нибудь оказаться в хрустальном шаре. Они стояли бы с графом рядом. Возможно, он держал бы ее за руку. И уж точно – говорил бы с ней, даже все равно о чем. Голос у него такой приятный, бархатный, проникновенный. И еще… он взрослый и ужасно умный.

Сонечкины мечты оборвал глупыш Родион:

– Чего-то мне стремно как-то. А ты не боишься?

Пусть Соня и ненавидела вранье, но предпочла немножко соврать:

– Ничего подобного. Не боюсь. Ты сюда для чего пришел? Показать им всем, что ты из себя представляешь. Вот и покажи…

– Пропуск покажите, молодые люди, – прервал ее охранник за стойкой, в обширном холле с зеркалами.

Родик замешкался. Зачем-то полез в карман брюк, как школьник, которого завуч застукал с вейпом. Зато Сонечка царственным жестом извлекла письмо из серого конверта и развернула перед носом охранника. Тут и Родион сообразил, что от него требуется. Запустил руку в папку, вытащил конверт, а папку – уронил. Она шлепнулась на пол, как коровья лепешка.

Охранник ухмыльнулся:

– Добро пожаловать в шоу-бизнес. Лифт вон там. Седьмой этаж.

За дверью на седьмом этаже не нашлось никакого шоу-бизнеса. Нашелся коридор