Цепи Эймерика - Валерио Эванджелисти

месяцев назад: они лежали, глядя в потолок или на свои гигантские животы. Все женщины молчали. В палате было полно мух.

Да Коста понял, что голоса доносятся из соседней комнаты. Направился к двери и, проходя мимо одной из проституток, на секунду остановился и поймал ее потухший опустошенный взгляд. Рукой отогнал муху, ползающую по веку. Но та, покружившись в воздухе, села на прежнее место. Он пожал плечами и пошел дальше.

Эстрада сидел в своем кабинете, а перед ним, что-то объясняя, яростно жестикулировал здоровенный мужик в майке. Рядом тихо плакала бедно одетая молодая женщина. Беременная, не меньше чем на шестом месяце. В дальнем углу кабинета четверо уродливых детей играли в догонялки вокруг маленького дивана.

– Не слушайте эту шлюху, – говорил верзила, показывая на женщину. – Она просто дрянь, и ей плевать, что мы скоро сдохнем с голоду. Я один кормлю всю свою семью, а теперь, когда появилась возможность подзаработать, она заявляет, что не будет в этом участвовать.

Эстрада сначала слушал молча, сложив руки и наблюдая за тем, как мухи кружатся вокруг люстры. Потом с иронией посмотрел на Да Косту; они обменялись понимающими взглядами. И наконец повернулся к посетителю в майке.

– Это ваши проблемы, – сдержанно сказал он. – От меня-то вы что хотите?

– Поговорите с ней, объясните, что с такими детьми все в порядке. Разве ты сама не видишь, идиотка? – мужик схватил за шиворот ребенка, который, шатаясь, ковылял мимо. – Они толстенькие, это очень хорошо.

Наверное, ребенок решил, что его приласкали, вцепился в штанину мужика и поднял на него выжидательный взгляд лишенных интеллекта глаз. У мальчишки были индейские корни – этого не скрывала даже опухоль, придававшая его лицу карикатурный вид.

– Видишь? Он здоровее меня, – повторил мужик, стряхивая ребенка с ноги. – А после операций станет таким же шустрым, как другие дети.

Заметив, что слова не успокоили женщину, Эстрада решил вмешаться.

– Ваш муж прав, – властным тоном подтвердил он. – После операций они почти всегда выживают. А что до вас, то ничего особенного вы не почувствуете. Лишь нормальные боли при родах. После этого сможете без проблем иметь столько детей, сколько захотите.

Упавший на пол ребенок, которого отпихнули в сторону, попытался встать. Рубашка задралась, и показались два длинных красных шрама, начинавшиеся у пупка и заканчивавшиеся на боку. При виде их сержанту стало не по себе.

– У меня мало времени, – сказал он Эстраде. – Я должен забрать товар.

– Какой?

– Почку. Свежую.

– Доктор Мурелес сейчас вырежет парочку. Если немного подождете, одна ваша. Или могу отдать утреннюю.

– Я подожду. – Да Коста, вздохнув, попытался справиться с охватившим его беспокойством.

Мужчина тем временем не унимался:

– Если ты этого не понимаешь, то ты просто идиотка. В этом нет ничего плохого. Ты три месяца просто лежишь в кровати, ничего не делаешь, а они дают тебе мятаген…

– Мутаген, – тоном профессионала поправил его Эстрада.

– Да. И после этого рождается ребенок – поли…

– Полиплоид.

– В общем, он рождается с четырьмя почками, двумя печенками, четырьмя легкими. Вот и все. А когда подрастет, все нужное вырежут, и его зашьют обратно. Он даже не заметит.

– К тому же этим вы спасете жизнь какого-нибудь ребенка гринго, которому нужна пересадка, – прибавил Эстрада заученную фразу.

Вдруг женщина вскрикнула, зажала уши и, отчаянно мотая головой, выбежала на улицу. Вслед за ней с проклятиями ринулся ее муж; в этот момент открылась дверь возле дивана, и в кабинет вошел доктор Мурелес.

– Что происходит? – снимая перчатки, поинтересовался он.

– Ничего особенного, – Эстрада пожал плечами. – Все как всегда.

– Прежде чем согласиться, каждая устраивает истерику. А ведь мы, можно сказать, осыпаем их золотом.

– Доброе утро, доктор Мурелес, – сказал Да Коста, шагнув навстречу хирургу.

– Дорогой сержант! – поздоровался тот, и на его пухлом лице заиграла улыбка. – Я не готов пожать вам руку, потому что еще не успеть помыть свою. Чем могу помочь?

Да Коста кивнул на толстых детишек, которые теперь ползали друг за другом по полу.

– Мне нужна почка. К Лумису обратился очень богатый клиент. И он чертовски спешит.

– Ему повезло. У донора, которого я только что оперировал, их было целых шесть – и три в хорошем состоянии. Так что одну для вас мы, конечно, найдем. – Он повернулся к Эстраде. – Они в операционной. Попросите кого-нибудь упаковать одну почку для сержанта.

Вскоре Да Коста вышел из клиники, держа в руках туристический термос в форме параллелепипеда.

– Дьявольская жара, – проворчал Меринос, вытирая пот. – Ты получил то, что хотел?

– Да. Толстосум будет доволен. И Лумис тоже.

Торопливо возвращаясь к условленному месту встречи по аллее между пальмами, Да Коста снова увидел тех же мальчишек. Парень постарше по-прежнему тащил маленького, их качало из стороны в сторону, и в попытке сохранить равновесие под тяжестью грузных тел слишком тонкие ноги ребятишек выписывали довольно замысловатую траекторию.

Муравьи, подумал Да Коста. Сумасшедшие муравьи.

Навстречу ему опять попался священник с палкой.

2. Инквизитор

Пастор Сен-Дидье недоверчиво посмотрел на молодого священника, чуть ли не бегом проделавшего путь от Папского дворца.

– Как вы сказали, его зовут?

– Эймерик, – посланник пошарил взглядом в сырой полутьме центрального нефа. – Отец Николас Эймерик. Мне сказали, что он здесь.

Нахмурившись, пастор указал на доминиканца, который стоял преклонив колено в проходе, вдали от бегинок, собиравшихся читать розарий.

– Наверное, это тот, кто вам нужен. Он приходит сюда почти каждый день. Но его имя мне было неизвестно. Сколько бы я ни пытался с ним заговорить, он не удостаивал меня ответом.

– Он ведет себя так не только с вами, – рассмеялся молодой священник. – У отца Эймерика много достоинств, но дружелюбие уж точно не из их числа.

И правда. Когда молодой священник подошел к Эймерику и тихонько окликнул его, то получил в ответ весьма раздраженный взгляд, который смутил бы любого, кто сталкивался с инквизитором в первый раз.

– Вы монах Бернат Эрменгауди, верно?

– Именно так. Мы познакомились много лет назад. Да пребудет с вами Бог.

– И с вами. Что вам нужно?

– С вами хочет поговорить Его Святейшество.

Эймерик вздохнул, а потом поднялся.

– Хорошо. Я готов.

Шел 1365 год, и Николасу Эймерику из Жироны исполнилось сорок пять лет. Уже два года он, оставив свой пост Великого инквизитора Арагона, жил в Авиньоне. Приближенные папы относились к нему либо с восхищением, либо с ненавистью – без каких-либо полутонов; за несколько месяцев до этого он написал первые части «Руководства инквизитора», которое через десять лет, после окончания работы, принесет ему славу. Но и первые главы снискали