Ласло Леринц - Подземная пирамида

Выпалил он все это одним духом, на что мы ему сказали, что нечего волноваться заранее, пока мы нашли только камень, а вот когда появится золото, тогда и будет время причитать. И стали снова копать.

– И?

– С полчаса спустя нам удалось поднять камень.

– Господи! Подняли?

– Подняли. Но можете поверить, нелегкая была работенка.

– Потом.

– Ну… Он весь был исписан теми древними буквами. Вы знаете. Там были всякие птицы и люди и показывали друг на друга. У всех голова была повернута набок: вот так! – И он показал.

– Понятно. Потом?

– С большим трудом мы его повернули. Но сначала немного расчистили для себя места, потому что под ногами у нас ничего не было, только воздух. Точнее говоря, внизу была огромная пустота.

– Боже мой! Вы сказали – пустоте?

– Ага. Когда, наконец, мы совсем сдвинули камень, солнце осветило пустоту. И представьте с«5е, там внизу была комната!

– Комната?

– Ну да. Точь-в-точь, как комната в квартире. Или склеп.

– О Боже… Могильный склеп…

– Что-то в этом роде. И на стенах было полным-полно всяких рисунков и точно такого письма, как на камне. Только на стенах письмо было цветное. Видно, какой-то художник подмазал.

– Потом что вы увидели, ну же?

– Ну… не так уж и много. В общем, пусто там было. И много мусора. Как будто кто-то разбросал его. Всякое тряпье. Как на приемном пункте старьевщика.

– Никакого сомнения, могилу разграбили, – подумал я.

– Ну, тогда возник вопрос, кому спускаться. Лейтенант Каплан не хотел, а Билли нужно было оставаться наверху. Ведь его сила понадобится тому, кто, в конце концов, спрыгнет в комнату. Ну, я и спрыгнул, хотя, говоря по правде, довольно вонючий был там воздух.

– Дальше!

– Ну вот, спрыгнул я и осмотрелся. Разбросал тряпки, но ничего не нашел среди них. Не было там ни одной золотой монетки. И ни одного драгоценного камня. Кого бы там ни похоронили или кому бы ни принадлежала эта хата, ума у него хватило только на то, чтобы велеть размалевать ее. А что камушки он не там хранил, это как пить дать!

– Слушайте, не испытывайте мое терпение! Что еще было внизу?

– Ну, картинки на стенах и статуя в углу.

– Бог ты мой! Статуя!

– Ага… Билли!

Тут чернокожий военный нагнулся под стол, вытащил оттуда сверток в газетной бумаге, который он раньше держал под мышкой, и поставил его на стол. Затем медленными, неуверенными движениями содрал с него бумагу.

Я поднялся на ноги и почувствовал, что дрожу всем телом, на лбу у меня выступил пот. Я почти перестал дышать, и перед глазами у меня заплясали темные круги. Когда Ронни сунул мне в руку рюмку, я осушил ее одним глотком, не глянув.

И даже не почувствовал, как алкоголь обжигает глотку.

А статуя сверкала и искрилась на столе, и когда я взглянул на нее, она словно приветливо улыбнулась мне.

Это был Анубис, метровая статуя бога с головой шакала, вырезанная из полудрагоценного камня. Такая красивая, какой я еще никогда не видел и какой еще никогда не находили.

Веснушчатый потрепал статую с шакальей головой по спине.

– Хороша голова у парня, ничего не скажешь, Как будто это Уолт Дисней сделал.

Я робко потянулся к ней рукой и, дотронувшись, почувствовал под пальцами холод глубин пирамид и усыпальниц. Я знал, что сколько бы она теперь ни находилась на солнце, она навсегда сохранит прохладу могил.

– Вот… это была первая находка. А за ней была еще одна.

Тут негр снова нагнулся под стол и достал второй сверток. И развернул бумагу, которая скрывала вырезанного из того же камня быка Аписа.

Пот уже заливал мне глаза, и я не знал, сплю я или бодрствую.

– После этого мы больше ничего не нашли, – хмуро сказал веснушчатый. – Правда…

– Что?!

– Мы заметили, что когда-то из этой комнаты был выход.

– Выход?

– Или дверь. Но ее замуровали. На стене видно было, что дверь замурована.

– Вы взломали? Он покачал головой.

– На это у нас уже не было времени. Да и инструментов с собой не было. Нужно было возвращаться на базу. Но лейтенант сказал, что статуэтки эти мы заберем домой и подарим кому-нибудь, кто работает в музее и разбирается в этом. Это ему, наверняка, обойдется в четыре-пять бутылок бурбона. – И он многозначительно посмотрел на меня.

Я, спотыкаясь, доплелся до стола, поднял телефонную трубку и позвонил Селии.

– Селия, – сказал я, когда она отозвалась, – у меня к вам просьба.

– Пожалуйста, мистер Силади. – И я услышал, как весело звучит ее голос.

– Спуститесь с кем-нибудь в супермаркет и принесите два ящика выпивки!

Селия громко пискнула, как кролик, когда ему дают по голове, чтобы сделать из него потом жаркое.

– Сколько? – спросила она затем недоверчиво.

– Два ящика.

– А не слишком ли?

Я уже не выбирал выражений, потому что чувствовал, что язык мой нет-нет, да и заплетался на самых простых словах.

– Это вас не касается… ясс…ясно?

– Ясно, – сказала она сердито. – Когда принесу, что делать с этим?

– Пожж… пожалуйста, попросите кого-нибудь, чтобы по…помог вам занести сюда. Хо…рошо?

– Хорошо! – И она положила трубку.

Когда Селия и один из вахтеров внесли ящики с бурбоном, негр мирно храпел в кресле, а я, обнявшись с Ронни, распевал чувствительные шотландские народные песенки. Помнится, пели мы еще и матросские песни.

Следующие полчаса остались в моей памяти в виде обрывков смутных воспоминаний. Селия и швейцар тормошили Билли, который ни за что не хотел просыпаться. Ронни даже целый графин воды вылил ему на голову, чтобы заставить проснуться.

Наконец-таки Билли проснулся и, не переставая громко стонать, просунул руку в проушину ящика с напитками.

– Ты… железный парень… что надо, – сказал он, хлопая меня по плечу, – уж и за… заплатил ты нам.

Дверь за ним захлопнулась, и я тут же привалился к столу, чтобы чуть-чуть вздремнуть. Но вдруг дверь снова открылась, и показалась голова Ронни.

– Чуть не забыл… дружище… это я еще нашел среди тряпья там… Это в награду за выпивку. Ну, чао…

Он положил что-то сверху на опрокинутое кресло и захлопнул за собой дверь.

Это было последнее, что я помнил.

Когда я открыл глаза, день уже клонился к вечеру: в комнату падали через окно лучи закатного солнца. Голова трещала от адской боли, а язык словно прилип к небу. Я, спотыкаясь, доплелся до водопроводного крана, нацедил в ладонь воды и выпил.

Комната больше напоминала поле боя, чем рабочий кабинет солидного ученого. На полу валялись бутылки из-под бурбона, и воздух был пропитан резким запахом алкоголя, не хуже, чем в любой портовой корчме.

Я плюхнулся в кресло и посмотрел прямо в глаза Анубису. Его иссиня-черное тело блестело в солнечном луче, уши стояли торчком, как у собаки с безупречной родословной, и он все смотрел на меня преданными шакальими глазами. Бык Апис скучал под курительным столиком, пока я, наконец, не поднял его и поставил рядом с Анубисом.