Антон Лаптев - Гримуар

Наконец первым нарушил молчание Йошка.

— Кто это? — громко и несколько неделикатно по отношению к незнакомцу спросил он у стоявшей рядом и невольно прижавшейся к нему Катаринки.

— Не знаю, — пожала плечами та. — Хотя нет, постой-ка, постой-ка! — воскликнула девушка. — А не тот ли это вор, что попытался украсть из домика алхимика книги и прочие вещи?

Бургомистр громко цыкнул на Катаринку:

— Думай, что говоришь. Это же наш пастор, пан Антоний.

Священник, а незнакомец оказался именно им — настоятелем местного костела, криво усмехнулся своими тонким и, изгибающимися, словно змеи, губами.

— Именно так, — сказал он. — А тебе, дщерь, — ткнул он пальцем прямо в Катаринку, — следовало бы вернуться в лоно церкви. Иначе тебя ждет костер Священной инквизиции. Впрочем, как и всех вас. — Настоятель обвел тяжелым неприятным взором присутствующих алхимиков.

При упоминании о кострах и инквизиции, свирепствовавшей по всей Европе и сжигавшей во множестве колдунов и ведьм, алхимики испуганно отпрянули. Внезапно к священнику, горделиво взиравшему на запуганных им людей, вышел пан Платон:

— Ваше преподобие, у нас в Чехии инквизиция уже изгнана нашим глубокоуважаемым просвещенным монархом Рудольфом Вторым, а потому ваше замечание неуместно. К тому же вам, служителю Господа Бога, должно быть стыдно запугивать несчастную сироту насильственной смертью.

Йошка тоже выступил вперед и, осмелев, сказал:

— Да, кстати, не будет ли любезен пан Игнат арестовать этого человека в связи с данным ему вчера объяснением относительно ночного происшествия у домика алхимика пана Новотного, подвергшегося разграблению этим паном. — Йошка бесстрашно указал на Антония.

Тот лишь усмехнулся.

Бургомистр, никак не ожидавший подобного официального обвинения, да еще и сказанного устами юноши, подошел к помощнику королевского следователя и спросил тихим голосом, имеются ли у того доказательства обвинения.

— Конечно, — вмешалась Катаринка. — У того ночного вора на лбу должен быть след от удара. Пусть он снимет капюшон, — потребовала она, пренебрежительно кивая в сторону священника.

Антоний перестал улыбаться. И слава богу, драгоценный Читатель, потому что его противная улыбка, вернее, ухмылка настолько раздражала всех присутствующих, что еще немного — и началась бы банальнейшая драка.

Священник повернул голову к бургомистру.

— Пан Игнат! — воскликнул он. — И вы допускаете подобное безобразное отношение к носителю духовного сана? Да еще и поддерживаете сию богомерзкую компанию?

Пан Игнат заколебался. На глуповатом лице бургомистра читалось, что он взвешивает, насколько проявление им характера в нынешней ситуации может в дальнейшем повлиять на его судьбу. Отец Антоний был весьма уважаемым в Городке, к тому же его убежденность в решительных действиях инквизиции пугала пана Игната.

Видя, что один из алхимиков колеблется, Катаринка бесстрашно выступила вперед и засвистела. И тотчас пивоварня наполнилась совами. Птицы влетали через раскрытые окна, двери и даже через дымоход, через который, впрочем, влетела и сама прекрасная ведьмочка. Влетев, совы стали кружиться над головою пана Антония, угрожающе ухая.

— Прочь! Прочь, богомерзкие твари! — закричал приходский священник, отмахиваясь от круживших над ним сов.

Он столь энергично отпугивал от себя птиц, что и не заметил, как капюшон сполз с его головы, обнажив совершено лысый и круглый, как шар, череп. Тут-то все присутствующие в комнате и увидели, кто пытался украсть из домика алхимика книги и лабораторные инструменты. На лбу Антония красовался замечательнейший синяк, переливавший всеми цветами радуги.

— Вот так да! — воскликнул удивленный пан Жбанек. — Пан Антоний, так ты вор!

Священник понял, что его раскрыли. Он погрозил бесстрашной девушке кулаком, накинул капюшон и бросился прочь из пивоварни. Совы вылетели вместе с ним. Они преследовали пана Антония вплоть до костела, изредка подлетая к нему сзади и клюя в зад, что придавало приходскому священнику большую скорость, заставляя его улепетывать так, что только пятки сверкали.

— Нет, ну кто бы мог подумать! — в сердцах воскликнул пан Игнат, которому теперь было стыдно за то, что он заколебался в самый ответственный момент.

— Да, и на старуху бывает проруха, — глубокомысленно заметила Анна, жена трактирщика.

— Что ж, приступим, — подал голос доселе молчавший Платон Пражский. — Пан Жбанек, у вас все готово?

— Конечно, — сказал пивовар и повернул рычаги.

В перегонных кубах что-то сильно заклокотало. Это воздух, нагретый в очаге, ворвался внутрь самого большого куба, ударяясь о его медные стенки.

Все алхимики в ожидании окончания очередного этапа Великого Делания уселись на скамейки, поставленные гостеприимным паном Жбанеком, который принес большую бочку недавно сваренного, своего самого наилучшего пива.

— Все хотел вас спросить, уважаемый пан Жбанек, отчего это у вашего пива такой странный привкус? — поинтересовался мастер, отпивая из кружки пенистого напитка и закуривая по привычке трубочку табаку.

Пивовар расплылся в улыбке.

— Это мой секрет! — многозначительно сказал он. — Но вам, друзья мои, я его раскрою. — Толстяк заколыхал своим большим животом и затрясся в смехе. — Это мой, так сказать, вклад в мирную жизнь нашего Городка. Я, да будет вам известно, давно уже являюсь мистом в алхимии.

— Тоже мне, секрет какой! — хмыкнул мельник. — Да о том, что ты, Жбанек, алхимией увлекаешься, каждый в Городке знает.

— Да? — изумился пивовар. — Вот так да! А я-то, дурак, думал, что это тайна. Еще старался скрывать, а вы, оказывается, все знали. — Он обвел взором присутствующих.

— Конечно, знали, — встряла Катаринка. — По правде говоря, среди нас нет ни одного человека, кто бы не занимался алхимией.

И тут только все неожиданно для себя заметили, что они не зря собрались сегодня в пивоварне. И трактирщик с женою, подобно величайшей чете алхимиков — Никола и Пернель Фламели, и бургомистр Игнат, и мельник Франтишек Непомуцкий, и пивовар Жбанек, да и сама Катаринка — все они объединены одной и той же страстью — страсть к исследованию, к алхимии. Великая страсть к Великому Деланию! Восемь человек сидели сейчас в пивоварне, и это были прекрасные люди, которые в одночасье стали дружны и объединены единой идеей — найти и узнать нечто совершенно новое, неизведанное, удивительное и восхитительное. Склони же голову, Читатель, пред сими достойными людьми, оставившими все другие дела ради новой идеи, способной украсить наш мир.