Пер Валё - Стальной прыжок

– Почему полиции и армии не существует? Чем это вызвано: войной? Вторжением?

– Болезнью,—ответил Йенсен.

– Глупости! —отрезал министр.

Полицейский врач неслышно отошел от окна и остановился за спиной человека в элегантном сером костюме. Подняв правую руку, он ребром ладони ударил его по шее. Тот рухнул на пол.

– Это знак преданности народа,—сказал врач.—А теперь встаньте и раскрывайте рот только для того, чтобы отвечать на вопросы.

Йенсен с очевидным неодобрением посмотрел на врача.

– Это было излишним,—спокойно заметил он,—Если что-либо подобное повторится, я прекращу допрос.

27

Министр сидел на стуле против Йенсена. Его глаза растерянно бегали, свернутым в комок белым шелковым платком он вытирал кровь в уголках рта. Врач снова занял свое место у окна.

– Сначала несколько уже известных фактов,– сказал Йенсен.—А потом вы ответите на интересующие меня вопросы.

Министр краем глаза покосился на окно и кивнул.

– Тысячи людей умерли от болезни, поразившей определенные слои населения. Было бы неправильно говорить об эпидемии, так как выяснилось, что болезнь незаразная.

Министр вопросительно поднял брови.

– Хаос, воцарившийся в стране и прежде всего в столице, отчасти можно объяснить смертью людей, отвечающих за удовлетворение потребностей общества. Всю последнюю неделю власть сосредоточила в своих руках группа врачей, которые забаррикадировались в центральном госпитале и прилегающем к нему районе. Как оказалось, все они были больны. Неизвестная болезнь поразила мозг и лишила их рассудка. Когда общество, потрясенное болезнью и событиями, которые ей предшествовали, распалось, эта группа безумных врачей объявила в стране чрезвычайное положение.

Министр не сводил с Йенсена глаз, то и дело облизывая кончиком языка пересохшие губы.

– Врачи в центральном госпитале поддерживали в себе жизнь частыми переливаниями крови. Когда же запас плазмы кончился, они под угрозой оружия стали доставлять в госпиталь доноров, у которых выкачивали кровь. Так погибло множество людей – сколько, нам пока неизвестно. С введением чрезвычайного положения центр города был закрыт, а его жители насильно эвакуированы. Вскоре последовало запрещение выходить на улицу в пределах всего города. Население было терроризировано и жило в атмосфере постоянного страха.

Министр открыл было рот, пытаясь что-то сказать, но Йенсен предостерегающе поднял руку.

– И еще одно очень важное обстоятельство,—сказал он.—У всех заболевших первые симптомы проявились почти одновременно, поэтому резонно предположить, что они заразились практически в одно и то же время. Это случилось около трех месяцев назад, в конце августа или в начале сентября.

– Я тут ни при чем,—быстро сказал министр.

– Ну, а теперь мне хотелось бы получить от вас ответ на следующий вопрос.

Министр как зачарованный смотрел на Йенсена.

– Что такое «Стальной прыжок»?

В комнате стало удивительно тихо, слышались только приглушенные голоса на поле и рокот моторов – очевидно, вертолеты шли на посадку. Йенсен посмотрел на часы. Секундная стрелка сделала полный оборот. Еще один. Он поднял глаза и взглянул на человека в сером костюме. Тот беспокойно заерзал на стуле.

– Я не виноват! Мы не виноваты. Если что-то и произошло, это несчастная случайность.

Голос его прерывался.

– Объясните, что такое «Стальной прыжок»,—невозмутимо повторил Йенсен.

– Я… Можно воды?

– Воды нет,—отозвался врач.-Водопровод не работает.

– Отвечайте на вопрос,– сказал Йенсен.

– «Стальной прыжок»…

– Продолжайте.

– Так назвали мероприятие, входившее в предвыборную кампанию коалиционных партий.

– Кто за него отвечал?

– Руководство.

– Вы входили в состав руководства?

– Да.

– В чем конкретно заключалось мероприятие?

– В пропаганде преданности стране. Его цель – стимулировать интерес населения к политике перед выборами.

– В какой форме оно проводилось?

Министр, обретший спокойствие, с прежним высокомерием взглянул на комиссара.

– Послушайте, Йенсен, какое это имеет отношение к делу? Если где-то и произошла осечка, вам не удастся сделать козлом отпущения ни меня, ни мою партию, ни политику взаимопонимания!

– Мне нужны только факты.

– Пожалуйста. Мне нечего скрывать. К вашему сведению, в предвыборной кампании принимали участие и другие организации.

– Вы имеете в виду службу безопасности? Министр снова покосился на окно. Затем сказал:

– Служба безопасности почти не принимала участия в предвыборной кампании. Но не исключено, что на каком-то подготовительном этапе ее подключили для выполнения отдельных мероприятий. Между прочим, Йенсен, говоря о службе безопасности, вы затрагиваете государственную тайну.

– Теперь это уже не имеет значения. Вы так и не ответили на мой вопрос о том, в какой форме велась кампания.

– Все было очень просто. Мы разослали открытки с вопросами. Наверно, вы и сами получили такую открытку.

– Получил. Белую открытку с синей маркой.

– Совершенно верно. К чему тогда эти вопросы, если вам все известно? Ведь вы отослали открытку обратно?

– Да.

– И приклеили марку?

– Конечно.

Министр вопрошающе посмотрел на Йенсена.

– Не понимаю, черт побери! —воскликнул он.

– Кто печатал открытки?

– Крупнейший полиграфический концерн.

– А конверты?

– Они же. Уж вам-то это известно.

– Кто печатал марки?

– Типография Национального банка.

– А кто наносил клей на марку?

В гнетущей тишине, охватившей комнату, четко слышались шаги караульной за дверью. По временам приклад автомата ударялся о стену. Наконец полицейский врач выпрямился. Йенсен метнул на него быстрый взгляд и вновь обратился к министру:

– Я спрашиваю, кто наносил клей на марку?

– Исследовательский институт Министерства обороны,– чуть слышно ответил министр.

– Нет,—тихо произнес врач.—Этого не может быть!

Его тяжелый взгляд остановился на министре. Затем он повернулся и быстро вышел из комнаты.

Полными ужаса глазами министр умоляюще смотрел на Йенсена.

– Не надо,—пролепетал он.—Ради бога, не разрешайте ему…

Но комиссар его не слушал. Рядом хлопнула дверь туалета и вслед за этим раздались какие-то сдавленные всхлипывания – это врача выворачивало наизнанку.

Вскоре послышался звук спускаемой воды.

28

– Простите, что вмешиваюсь,—сказал врач,—но мне представляется важным выяснить подробности. Прежде всего это сбережет время, к тому же так честнее. Йенсен кивнул.

– Понимаю.

Полицейский врач повернулся к министру и, глядя на него с ненавистью, спросил: