Дарья Кузнецова - Дым и зеркала

— Что значит «не могу»?! — возмутилась Фьерь, продолжая тащить меня куда-то на буксире. Поскольку двигались мы явно в глубь дома, а не к выходу, я не сопротивлялась. — Поехали, весело будет, мне Тарья обещала! И вообще, ты меня вон на верховой езде бросила!

— Фьерь, но…

— Никаких «но»! Мама, она не хочет с нами ехать, — обиженно заявило великовозрастное дитя, наконец-то финишируя в одной из незнакомых мне гостиных.

— Привет, Лейла, — едва ли не хором поздоровались сидевшие там дамы и, переглянувшись, захихикали. — А что так? — удивлённо продолжила Иффа, высокая яркая брюнетка, выглядящая в свои сорок едва не моложе меня.

— Я не «не хочу», — отобрав у Фьерь руку, я принялась украдкой растирать запястье. Не девичья у неё сила, определённо! — Я очень даже хочу, но мне нельзя.

— Это почему? — вскинула фамильные рыжие брови Тарья. Они с Фьерью были настолько похожи внешне, что казались родными сёстрами.

— Случилась одна неприятность, и господин следователь решил, что мне угрожает опасность. Просил без нужды не выходить из дома, а если выходить — то только под надёжной охраной. Либо Хара просить, либо гара Оллана, либо самого следователя, — со вздохом пояснила я, без приглашения присаживаясь к столику, на котором был накрыт завтрак, и поспешно сооружая себе бутерброд. При виде еды я поняла, что вполне могу какое-то время продержаться без сна. Иффа хмыкнула и, наполнив собственную чашку из кофейника, подвинула её мне. Я смогла только благодарно покивать, потому что рот уже был набит едой.

Этого тоже не отнять у Берггаренов: простоты и безразличия к мелким условностям. Иффе не жалко было позвать кого-то из слуг, потребовать ещё прибор, или даже сходить самостоятельно за посудой для меня. Она так и сделала бы, окажись на моём месте кто-то ещё. Но меня она тоже считала частью этой семьи, и относилась как к своей, в таких мелочах это было особенно заметно. Окажись на моём месте Бьорн, или кто-то ещё из многочисленных родственников, жест был бы тот же, и никому и в голову не пришло бы искать в нём что-то обидное или оскорбительное. Даже жалко иногда, что мы с Бьорном только друзья, и я не являюсь, и никогда не стану в полной мере членом этой замечательной семьи.

— Хм, а господин следователь — это тот интересный мужчина, что ожидал тебя утром? — хитро сощурившись, уставилась на меня Тарья.

— Какой такой интересный мужчина? — тут же оживилась Иффа, пользуясь моей неспособностью хоть что-то возразить или пояснить. Я пыталась поспешно прожевать то, что успела откусить от бутерброда, и могла только возмущённо мычать.

— В общем, утром к Лейле приехал какой-то Разрушитель, но потом дядя Оллан их куда-то обоих увёз. И «интересный мужчина» — это слабо сказано! Жгучий брюнет с потрясающими глазами, и, судя по всему, боевой офицер, по нему прямо видно невооружённым глазом!

— Да не так всё было! — возмутилась я, наконец справившись с пытавшимся встать поперёк горла куском. — На меня пожелал посмотреть Его Величество, а господин Зирц-ай-Реттер приехал, чтобы меня туда сопроводить. А гар Оллан просто решил оказать моральную поддержку…

— А царю-то от тебя что понадобилось? — глаза Фьери удивлённо округлились.

— В общем, давай-ка ты рассказывай, что случилось, — Иффа, в отличие от остальных, сосредоточенно нахмурилась, растеряв всё веселье. — Царь ей интересуется, следователи сопровождают и не велят на улицу выходить…

— Вы же по магазинам собирались? — неуверенно предположила я. Понятия не имела, могу ли я рассказывать хоть что-то посторонним. Вообще, вроде бы никто не запрещал, да и не такие уж посторонние…

— Ничего, магазины от нас не убегут, — поддержала подругу Тарья.

И пришлось рассказать. А женщины из рода Берггаренов — это не тактичный Разрушитель из ЦСА, они выспрашивали всё дотошно и с подробностями. И самое печальное, что у меня даже разозлиться на них толком не получилось. Более того, я и не заметила, как от рассказа перешла к натуральной исповеди; или как там у поклонников Безымянного Бога называется эта милая традиция рассказывать все свои переживания жрецам? И даже, с трудом сдерживая слёзы, поведала о том, как боюсь вот прямо сейчас столкнуться со всеми своими страхами, боюсь не справиться, сломаться, а ещё боюсь, что они посчитают меня плаксивой дурой, потому что господин следователь, похоже, в этом мнении уже давно уверился.

Мрачная и задумчивая Иффа подсела поближе и настойчиво притянула меня к себе, крепко обнимая и не говоря ни слова.

— Бедная девочка, — пробормотала она через достаточно большой промежуток времени, который мы провели в тишине.

— Лейла, ты только не обижайся и не подумай ничего, но я не могу это не спросить, — погладив меня по плечу, осторожно начала Тарья, незаметно присевшая на диванчик с другой стороны от меня. — Почему ты не хочешь обратиться за помощью к Целителям?

— Я не сумасшедшая, — пробормотала я, настойчиво выбираясь из цепких рук Иффы. Не потому, что меня тяготило это дружеское участие и попытка поддержать и приободрить; просто боялась окончательно раскиснуть, и всё-таки не сдержать слёзы.

— Тарья про это и не говорила, — пытливо глядя на меня, качнула головой Иффа. — Но если ты сама понимаешь, что одна можешь с этим не справиться, и при этом осознаёшь, что бесконечно бегать от собственных воспоминаний не получится, самый логичный выход — попросить о помощи. И, поверь мне, я прекрасно понимаю, почему ты не хочешь идти с этой проблемой к своим друзьям.

— Потому что боюсь, что они будут меня презирать, — выдавив из себя смешок, ответила я.

— Нет. Ты боишься того факта, что они будут знать. Если с детства этого не умеешь, очень трудно научиться кому-то доверять. А если тебя предавали, очень сложно поверить, что человек, узнавший какое-то твоё слабое место, не ударит по нему впоследствии, — Иффа говорила очень спокойно и уверенно. Как человек, проверивший сказанное на собственном опыте. — Я очень хорошо тебя сейчас понимаю, поверь мне. Зная тебя, я могу точно сказать, что ты не совершила ничего плохого, ты не воровка и не убийца, и твои страшные воспоминания — груз души, но не совести. Я успела многое повидать до того, как встретила Харра. А, самое главное, много успела натворить такого, чего действительно стоит стыдиться. Но он всё равно меня принял, и заставил меня саму принять себя. Если бы ты просто боялась доверять, может быть, я бы и не настаивала на твоей встрече с Целителем; в конце концов, у каждого своя жизнь. Научиться верить близким людям ты можешь только сама, а вот с собственными эмоциями справиться сейчас — вряд ли. Если ты так боишься, можешь в контракт с Целителем добавить пункт о неразглашении, для них это куда более распространённая практика, чем для всех прочих.