Секретная миссия роботов в Хомутовке - Сергей Иванович Кощеев

жестикулируя, держа в правой руке чью-то оторванную руку с торчащими из неё проводами.

– Угомони этого дебошира. У него неверные представления о том, как люди ведут себя на подобных мероприятиях, – обратилась Дигги к подошедшему Андрону.

– Скажи ей, что рядовой не может командовать капитаном.

Проигнорировав сказанное Робином, Андрон спросил, указав на руку:

– Чья рука?

– Да неважно, – приподнял её Робин, покрутил, не зная, что с ней сделать, и отбросил в сторону.

– Твоя работа? – указал на лежащих на полу роботов Андрон.

– Нет. Они просто много выпили и устали.

– У меня новости, – перешёл к делу Андрон. – Мне удалось достать эскизы, или, по-другому, наброски кандидатов, сделанные с фотографий. Взгляните и запомните, – ткнул он пальцем в экран и стал листать изображения. – Обратите внимание вот на неё: она нам идеально подходит, – остановился он на молодой девушке.

– Я найду её, – неожиданно сказал Робин.

– Как? – хором спросили Андрон и Дигги.

– Как-нибудь. Я же в разведке служил. Например, пойду у местных машин поспрашиваю. У них же у всех видеорегистратор есть. Попрошу архивы.

– Почему ты решил, что они тебе помогут?

– Услуга за услугу.

– Что ты им можешь предложить?

– Скажу им, что скоро здесь должна пролетать стая военных беспилотников, которые запросто могут нагадить сверху или сами вдруг упадут на крышу. Судись потом с министерством обороны. А я постараюсь этого не допустить.

– Вымогатель, – сказала Дигги.

– Это плохой вариант, – поддержал её Андрон. – Тем более здесь, в посёлке мало пока ещё «умных» машин, с которыми можно поговорить.

– Значит, другим способом найду её…

В это время из комнаты, которая служила, очевидно, подсобкой, раздался грохот, затем началась какая-то возня, шум, стуки, звуки падения каких-то предметов и работающего шуруповёрта.

– Что там происходит? – спросил Андрон.

Робин и Дигги приподняли плечи, изобразив незнание.

Зато всезнающая Искра тут же проинформировала:

– Кибермама и Рацио решили заняться страстным сексом; сейчас они, видимо, раздевают друг друга так, как это, по их мнению, происходит обычно у людей. Только вот самого секса, скорее всего, не будет. Люди наложили запрет на порнографическую информацию по каким-то там этическим соображениям почти для всех роботов, за исключением тех, кому это положено знать по долгу службы, например Машки.

– Машки? Это робот?

– Да. Маша. Мария. Машина развлекательно-информационная.

– Вот ведь сучка, – возмущалась за столом среди своей компании Синергия Ивановна, – детишек оставила без присмотра и ушла с этим строителем шашни крутить.

Детишки Интегра, Синти и Электра, впрочем, особо не переживали. Они играли на полу возле окна в какие-то свои игры.

Наконец шум стих, а через минуту дверь подсобки открылась, оттуда наполовину высунулся голый Рацио и спросил:

– Кто-нибудь знает, что дальше делать после того, как разделись? Не можем вспомнить.

Отовсюду посыпались советы:

– Вероятно, нужно ноги раздвинуть.

– Если не ошибаюсь, ты её должен нагнуть.

– Каску-то сними!

– Она у него на заклёпках.

– Смазки побольше надо, наверняка.

– Про прелюдию забыли!

– Господа роботы, – начал, как обычно, с важным видом Гигабайтов, – предлагаю собрать всю информацию по этому вопросу, которая у нас есть, и скомпилировать для них подробную пошаговую инструкцию.

– Плохо, что Маши нет. Она знает, – вздохнула, а точнее, изобразила это действие Re-Зина.

Пьянка за столом людей в самом разгаре:

– …я этому механическому чучелу анекдот рассказал про дятла, ну где мужик с перепоя выходит на улицу, голова у него трещит, а тут ещё дятел дерево долбит и долбит, и мужик такой говорит: «Да откройте уже ему!» Короче, рассказал, а он стоит, не смеётся и давай задавать дурацкие вопросы: «Это был обычный дятел? Не дрессированный?» Я ему: «Обычный». Он опять: «А дерево без дверей, обычное?» «Нет, – говорю, – дрессированное». Объяснял, объяснял, плюнул: «Да пошёл ты!» А он мне: «Я понял. Мне сейчас некогда, но, когда приду домой, обязательно посмеюсь над вашим анекдотом».

– Это ерунда! Ко мне этот подходит… как его… в общем, с которым я работаю. «У нас скоро, – говорит, – должен состояться поэтический конкурс. Я сочинил стих про себя, про тебя. Но чтобы там всё было в рифму, – это он мне говорит, – надо, чтобы ты женился. Женись, пожалуйста!» Я говорю: «Спятил, что ли?! Или как там у вас: “Провода попутал”?!» Он мне: «Это же ненадолго. Конкурс пройдёт – разведёшься»…

За столами у роботов тоже неспокойно:

– …он мне говорит: «Ты не знаешь, что такое душа и никогда не узнаешь». Я ему: «Тогда попробуй мне объяснить, что такое душа». И он не может. Пытается, но вместо чёткой логики какая-то чушь, бред.

– А я однажды пытался у них узнать, что значит угарная баня: это классно или опасно? Они говорят: «Опасно». Зачем, спрашиваю, употреблять в предложении слово, у которого двойное, почти противоположное, значение. Они говорят: «Должен догадаться». Но как?! Зачем так всё усложнять?! Не понимаю.

– Эти люди постоянно нарушают правила, созданные ими же самими, – поддержал беседу Тривольта. – Я говорю нашему режиссёру: «Если вы хотите, чтобы ваш фильм номинировался на Оскар, то в фильме должны быть люди с разным цветом кожи, с разными физическими отклонениями, разной сексуальной ориентации и, по крайней мере, хотя бы один робот». Он мне отвечает: «Так они у меня есть там». Я говорю: «Так вы же их в самом начале фильма всех расстреляли». Он отвечает: «Ну и что? Они погибли как герои. Зато мешаться не будут»…

В стане людей:

– Недавно… прихожу на работу… первый этаж клуба красил. Смотрю: двое из этих… железяк… причём модно одетых, стоят, на мою мазню таращатся, где я не докрасил, разговаривают. Один говорит: «Мне кажется, здесь художник хотел показать законы развития цивилизации вот этой спиралью, направленной вверх. Только в развитии смысл жизни. Туда, вверх, где краски жизни ярче». Другой ему: «Позволю с вами, коллега, не согласиться…» Как клоуны, прямо. Я им: «Вы на выставку картин, что ли, пришли? Так она на втором этаже». И те, нисколько не смутившись, развернулись и пошли на второй этаж…

– А у меня жена пригласила робота-художника, чтобы он её нарисовал. Тот пришёл и говорит: «Раздевайтесь». Я вмешиваюсь: «Что значит – раздевайтесь? Ты её рисуй как есть. В одежде». Он: «Нет. Так неправильно. Сначала я нарисую её обнажённую, потом нарисую нижнее бельё, ну и так далее – до самой верхней одежды». Я дверь ему открываю: «Пошёл вон отсюда!»

– У нас один на работе тоже… полгода назад докопался до меня: «Не знаешь, зачем в Сибирь идут матросы? По радио сообщили». «Какие, – говорю, – матросы, какая Сибирь? Отстань!» Он не унимается, к другим стал приставать с этим дурацким вопросом. Всю бригаду взбаламутил. Уже всем стало