Ласло Леринц - Подземная пирамида

Я положил материалы в ящик стола и твердо решил родить эту статью при первом удобном случае.

Однако этот удобный случай все не представлялся: ко мне поступали все новые и новые папирусы, ожидавшие расшифровки. А материалы Хальворссона так и пылились в ящике моего стола, и я совсем забыл о них. Незаметно прошло полгода с тех пор, как у меня побывал бородатый датчанин.

Но однажды случилось нечто, заставившее меня вспомнить о подземной пирамиде.

И произошло это весьма необычным образом. 10 мая.

На деревьях поют птицы, и мне тоже хочется петь. Наверно, потому, что вчера вечером я, наконец, дописал свою статью о демотическом письме. Мне, кажется, удалось разобраться в некоторых вопросах, считавшихся до сих пор неразрешимыми.

В гордом сознании хорошо выполненной работы я положил ноги на крышку стола, когда зазвонил телефон.

В трубке я услышал голос Селии Джордан.

– Петер?

– Это я, малышка… и я счастлив.

Селия поперхнулась, полагая, очевидно, что кто-то дурачится, может быть, монтер, который проверяет в моем кабинете центральное отопление.

– Мистер Силади? Мне нужен мистер Силади! Я спустил ноги со стола, подул в трубку, чтобы в ней послышались шорохи, словно я забрал ее у кого-то.

– Алло?

– Мистер Силади?

– Это я, Селия.

– Ну, наконец! А то здесь только что развлекался какой-то ненормальный.

Я откашлялся и ничего не ответил.

– Дело в том, мистер Силади, что тут у меня два господина… Это., ну, да…

Я почувствовал, что она колеблется, и не знал, чем объяснить ее нерешительность.

– Два господина?

– Ну да. Из.,, э-э-э… из армии.

– Из армии?

– Да… то есть…

– Какого черта нужно от меня армии? Я думаю, что давно уже вышел из того возраста. Разве что, пока я расшифровывал демотическое письмо, разразилась мировая война?

– Боюсь, мистер Силади, что… э-э-э… словом, они к вам по личному делу.

Я просто онемел от неожиданности.

– По личному делу? Армия? Ко мне?

– Было бы лучше, сэр, если б вы лично побеседовали с ними… Есть на то причина…

И тут у меня зародилось какое-то смутное подозрение. В среднем ящике своего стола я на всякий случай держал револьвер, и сейчас вдруг у меня возникла бредовая идея, что на Сепию напали. Совершенно не свойственная ей нерешительность объяснялась, очевидно, только страхом – кто-то силой вынуждал ее позвонить мне. Сколько таких историй приходится слышать в наше время!

Я рывком открыл ящик и выудил свой револьвер из-под фотокопий папирусов с демотическим письмом. Проверил, в порядке ли он и положил рядом с телефоном. Через минуты три-четыре я услышал в коридоре приглушенный говор и неуверенные шаги, и револьвер мгновенно очутился у меня в руке. Однако дверь не открылась; голоса постепенно затихли, удаляясь.

Телефонная трубка все еще лежала на столе, там, куда я швырнул ее с перепугу. Я схватил ее и прижал к уху.

– Селия?

– Да, – вымолвила она дрожащим голосом. – Что с вами случилось? Я кричу «алло», а вы не отвечаете.

– Они еще там?

– Да…

Я знал, что телефонный аппарат на столе у Селии рассчитан только на одного абонента, значит, мог быть уверен, что наш разговор невозможно подслушать.

– Селия…

– Слушаю.

– Будьте осторожны. Отвечайте мне только «да» или «нет». Хорошо?

– Хорошо.

– Они еще там?

– Да.

– И хотят ко мне?

– Да.

– С ними что-то не в порядке?

– Ну… да.

– Мне позвонить в полицию?

– Нет!

– Нет?

– Нет.

– Мне самому с ними разобраться?

– Да.

– С вами все в порядке? Она икнула.

– Спасибо, все хорошо. Я подойду позже… и помогу вам.

– Ладно, Селия. Только без паники. Все будет нормально.

Я положил трубку на стол и снова взял револьвер. Выбрался из-за стола и стал к стене, так, чтобы створка двери прикрыла меня, когда дверь отворят.

Я не испытывал и тени страха, хотя знал, что с похитителями людей и террористами шутки плохи, да и они не любят шутить. Вероятно, расшифровка сокращений демотического письма сделала меня таким самоуверенным, что я не побоялся бы выступите хоть против всей мафии.

Снова послышались шаги в обычно тихом коридоре, и гулким эхом разнесся смех.

Приближались они совсем не так, как это делают опытные террористы.

Я распластался по стене, кода шаги умолкли перед дверью моего кабинета. Затем низкий голос – я мог бы присягнуть, что он принадлежит чернокожему, – немного заикаясь, прохрипел:

– Эй! Куда пошел? Ей-богу, это его… кабинет. Так сказала девах оттуда…

– Так чего ж ты застрял, ты, лошадь! – сказал более высокий голос, и дверь громко скрипнула. – Заваливай, милок!

Что-то здесь мне очень не понравилось. Но не успел я ничего предпринять, как дверь распахнулась, и прямо перед моим носом в комнату протопали двое военных. В руках и под мышками они несли что-то, завернутое в бумагу: края бумаги и концы плохо завязанной веревки развевались при каждом движении.

Поскольку я знал, какое большое значение имеет неожиданность, я выскочил из-за двери, направил на них револьвер и заорал:

– Руки вверх! – и немного тише добавил: – Вонючие ублюдки!

Военные повернулись и уставились на меня, разинув рты. Оба были настоящими великанами, один черный, другой – огненно-рыжий, весь в веснушках.

Веснушчатый первым пришел в себя. Он осторожно положил на пол сверток, который держал под мышкой, потом послушно поднял руки к потолку. И ржал при этом, как полоумный.

Лицо чернокожего стало пепельно-серым, и он испуганно вытянул указательный палец.

– Эй! Уберите-ка эту пушку к дьяволу! Еще вдруг пальнет…

– Что значит, вдруг? – вопросил я самоуверенно. – Непременно пальнет, если вы задумали какое-то свинство.

Рыжий хохотнул:

– Свинство? А кто вы такой, черт возьми?

– Не вашего ума дело. Впрочем, меня зовут Силади.

Тут и чернокожий положил свой сверток и тоже принялся хохотать.

– Силади? Что скажешь, Ронни?

– Сдохнуть со смеху.

– Вы в самом деле Петер Силади?

– В самом деле.

– Может быть, вы все-таки уберете пушку?

– Не уберу.

– Ну, ладно, – сказал рыжий. – Нет, так нет. У вас нет чего выпить?

– Нет. Здесь не ресторан.

– Вот это уж, действительно, несчастье. А, Ронни?

– Куда хуже!

Я поднял телефонную трубку, которая все это время так и валялась на столе, и когда поднес ее к уху, услышал, как Селия непрерывно кричит «алло».

– Селия?

– Ну, слава богу. Они у вас?

– Здесь. Я их поймал. Она громко икнула.

– Что вы сделали?

– Поймал их. Счастье еще, что у меня была пушка.

Тут произошло нечто неожиданное. Селия начала смеяться, все безудержней, пока, наконец, не могла уже произнести ни слова. Она смеялась, повизгивая, как девочка-подросток, которой за шиворот свалилась древесная лягушка.