Титулярный советник - Валерий Пылаев

class="p1">Говорил краснокожий негромко, и последние его слова потонули в шуме снаружи. Он раздался издалека — похоже, от самой границы лагеря, где стояли часовые из местных солдат и унтеров. Сначала несколько беспорядочных выстрелов, потом жуткая мешанина из лязга и грома — но они тут же стихли.

Остался только один звук. Понемногу нарастающий грохот, мерный, почти механический — и от этого еще более жуткий. Будто десяток или два солдат стреляли из винтовок — но не залпом, а сразу друг за другом.

С идеально-ровными крохотными паузами.

Глава 15

— Что за хрень?.. — пробормотал Подольский, чуть приподнявшись на локтях.

Ответить никто не смог. Конечно, каждый в палатке прекрасно знал, как звучит грохот выстрелов. И наверняка без труда отличил бы “трехлинейку” от любого пистолета или ружья хоть с десяти шагов, хоть с двух сотен. Но такое все мы слышали впервые.

Неведомая страшная железка стрекотала, как будто где-то на краю лагеря вдруг появился стальной кузнечик величиной с грузовик. Ровно, не сбиваясь, выстрел выстрелом. Бесконечно.

Винтовка… с магазином до земли?!

— На выход! — скомандовал Подольский.

Сам он уже успел подняться с постели и поправлял фуражку. Остальные тут же повскакивали следом — замешкались только те, кто снял сапоги и кители. Чингачгук суетливо мотал портянку, но выбрался наружу немногим позже меня.

— Стро… отставить! — Подольский чуть прищурился, вглядываясь в темноту. — Давайте-ка Ход, Кольчуги и Щиты наготове… И Латы — кто может!

Плетение мощной магической брони для юнкеров-первокурсников было еще не по рангу — да и, пожалуй, сложновато… но человек пять-семь, включая меня, справились. Остальные тут же сбились в куча за нашими спинами, пропуская вперед. Я не возражал — Латы справятся с пулями.

Наверное… Дурное предчувствие накатило, как только я вышел наружу из палатки. Кто бы ни напал на лагерь, они решили связаться с несколькими сотнями Одаренных. Пусть не самых сильных и опытных, зато с боевой специализацией. А значит — или были безумцами.

Или знали, что делают.

Закончив с плетениями, я подхватил со стойки у палатки свою “трехлинейку”. Патронов не было ни в ней, ни по карманам — еще не успел получить перед стрельбами — но все равно с боевым железом в руках я чувствовал себя куда увереннее.

И не я один — Чингачгук с Богданом последовали моему примеру, а через несколько мгновений к ним присоединился и сам Подольский.

— Черт знает, что творится, — проворчал он, обернувшись — Давай за мной. Только осторожно.

Из палаток вылезли не только мы — краем глазам я заметил, как по обеим сторонам собираются такие же крохотные отряды. В полумраке мелькнули даже офицерские погоны — похоже, поблизости оказался кто-то из старших. На мгновение я даже подумал, что все это — просто спектакль, что-то вроде ночных учений, которые решили устроить без предупреждение.

Но нет — слишком уж ошалевший вид был у всех вокруг. И слишком уж много шума доносилось с границы лагеря. Неведомое оружие стихло, и я услышал доносившиеся из темноты вопли, топот, свист и грохот боевых заклятий. Что бы там ни творилось — сцепились, похоже, крепко.

И наши явно проигрывали: страшная скорострельная махина снова заработала, а огрызались ей все реже и реже. А когда в полусотне шагов впереди громыхнуло и расцвело пламя, я увидел людей.

Они просто бежали. Все. И местные солдаты из караула, взрослые мужики, наверняка повидавшие не одну стычку на границе. И юнкера, одетые во что попало — а то и вовсе полуголые и босые. Даже офицеры — они оглядывались и наугад палили в темноту из пистолетов, пытались сдержать остальных. Но даже их грозные оклики едва ли могли превратить происходящее во что-то хотя бы отдаленно похожее на тактическое отступление.

Когда рванул еще один склад с боеприпасами, вокруг стало почти так же светло, как днем. Кто-то за моей спиной негромко выругался и, судя по звукам, развернулся и бросился наутек.

— Куда?! — рявкнул Подольский. — Да чтоб тебя…

— Бегите, дураки! — Кто-то налетел на меня, схватил за плечо и потянул. — Убьют ведь!

Я оттолкнул солдата, но одного взгляда в ошалевшие глаза хватило, чтобы часть страха передалась и мне. Как зараза, как болезнь от тут же распространялся по всему телу — и только усилием воли я заставил себя не побежать, а наоборот — шагнуть навстречу грохоту выстрелов.

Что за дьявольская машина там, за палатками?! Сколько их?! Что за оружие может за несколько мгновений выплюнуть больше пуль, чем взвод солдат с “трехлинейками”? И почему его не оставили Одаренные? Ведь наверняка на границе лагеря — там, где сейчас все полыхает — был дежурный офицер, или даже несколько…

— Так, стой, ребят… Осторожнее. — Подольский расставил руки в стороны, словно прикрывая нас — и вдруг завопил: — Твою мать! Ложись!!!

Меня просить дважды не пришлось — я плюхнулся животом на траву даже раньше, чем успел стихнуть крик. И вовремя: в метре над землей засвистели пули, несколько однокашников, не успевших залечь, с криками попадали. Не помогли даже Щиты: сумасшедшая скорострельность неведомого агрегата вскрыла магическую броню в считанные мгновения — а потом принялась пилить тела. Я выставил вперед “трехлинейку”, положив поперек, будто кусок железа и дерева был способен закрыть меня от пуль.

Магия никуда не делась, но я никак не мог заставить себя ударить наугад, в охваченную огнем ночь. И не только потому, что боялся зацепить кого-то из своих. Скорее уж меня пугало, что неведомая махина, лязгающая железом и плюющая огнем где-то впереди, повернет прямо сюда — вместо того, чтобы пройти мимо.

Не прошла. Прямо передо мной — шагах в тридцати, вряд ли больше — здоровенная палатка с полевой кухней смялась, как коробок от спичек, и навстречу из полумрака полезло что-то огромное и страшное.

Больше всего это напоминало огромного стального жука. Будто кто-то взял гусеничный трактор, оторвал кабину с мотором — и вместо них поставил увеличенный чуть ли не вдвое корпус от “Родины”. Такой же гладкий, зализанный со всех сторон — и только спереди получивший вместо стекол стальные пластины с прорезями, между которых торчал длинный толстый ствол.

Он-то и стрелял, гуляя из стороны в сторону и срезая длинными очередями людей и прошивая насквозь палатки. Замолкал на мгновение — и снова плевался свинцом, выцеливая на фоне горящего лагеря бегущие силуэты.

— Вот зараза! — прорычал Подольский сквозь зубы. — К бою!

Он первым швырнул в стальное чудище то ли Копье, то ли что-то мне пока незнакомое. Но вместо