Евгений Дембский - Та сторона времени

— …минаем, что через шесть минут начнется передача поздравлений Брайану Парслоу! — услышал я возбужденный голос диктора. — Помните, это первая такая посылка с Земли в космическое пространство. Постарайтесь точно синхронизировать свои световые сигналы с нашими звуковыми. Пусть отважный сын нашей нации знает, что мы помним о нем!

Я приглушил радио и переключился на связь с водителем.

— О чем это он? — спросил я. — Какие сигналы? Что за поздравления?

Он повернулся и тяжело посмотрел на меня. Во взгляде его было столько презрения, что в нем мог бы утонуть любой менее толстокожий человек.

— Возвращается наша экспедиция на Меркурий, — процедил он. Я открыл рот и хлопнул себя ладонью по лбу. Взгляд водителя смягчился, видимо, я ударил достаточно сильно. — У командира, Брайана Парслоу, сегодня день рождения. Это наш парень, из Нью-Йорка! Так вот, мы сейчас пошлем ему поздравления. — Он отключился и увеличил громкость приемника.

Я этого делать не стал, поскольку и так отовсюду — из каждого автомобиля, из каждого окна, магазина, бара — доносился все тот же восторженный голос. Еще раз напомнив о синхронизации, он посоветовал воспользоваться специальными выключателями, позволяющими включать и выключать всю домовую электропроводку. Голос ломался, срывался, взвизгивал и не уходил из эфира. А потом голос кастрата начал отсчет. Я услышал, что вся улица ревет вместе с ним. Затем раздался тонкий, вибрирующий звук, и мой водитель, все водители, все ньюйоркцы начали как роботы нажимать переключатели своих фар.

…пии-пи-пии-пи… пи-пи-пи-пи.. пи-пии… пии-пи… пии-пи-пии-пии…

Я машинально читал послание любимцу нации Брайану Парслоу. Улица стреляла светом во все стороны, кто-то из водителей нажал на сигнал, это всем понравилось, и несколько секунд спустя чудовищный, но, следует признать, невероятно организованный рев тысяч клаксонов ударил в небо. Будь я на месте Господа Бога, я бы счел, что пришло самое время, чтобы стереть с и без того неудачного земного шара чирей Нью-Йорка. У Создателя, видимо, было на этот счет иное мнение. Мой водитель четко щелкал переключателем фар, давил на клаксон и даже на тормоз. Я услышал, что он орет во все горло нечто вроде боевой песни, только слов он не знал и просто завывал, как все. Самый большой сумасшедший дом в мире. Так продолжалось несколько минут. Потом рев сигналов стих, и наступила такая тишина, что даже я не выдержал и снова включил городскую волну. Несколько секунд ничего не происходило, а потом я услышал голос Брайана, командира меркурианской экспедиции.

— Люди! Мы никогда не видели ничего подобного! — всхлипывал он. — Никогда в жизни я не был столь тронут. Не думайте, что я плачу оттого, что мне тяжело было вспомнить азбуку Морзе. Я люблю вас, вы, чертовы пожиратели электричества! — проревел он с орбиты.

Только теперь я понял, на что способны возбужденные ньюйоркцы — из домов полетели на улицу сотни, а потом тысячи разных предметов; началось, видимо, с какой-нибудь рюмки, так что вполне логично, что сразу же следом полетели бутылки, и начался сущий ад. Подобное я пережил уже однажды в Риме, когда через несколько секунд после полуночи в Новый год чокнутые итальянцы избавлялись от всего, что казалось им ненужным. Сейчас творилось то же самое: из окон полетели дешевые радиоприемники, какая-то мебель, игрушки. Я видел даже летящий вниз включенный телевизор, эффектно приземлившийся на крышу «форда». Водитель предусмотрительно не высовывал голову из машины. Несколько раз что-то грохнулось о нашу крышу, но никого, за исключением меня, это не волновало. Водитель беспорядочно мигал фарами, что-то рыча с пеной на губах. На всякий случай я разблокировал обе пары дверей и сел посреди дивана. Так я ждал минут десять, потом у тех идиотов закончилась мебель. Постепенно успокоились водители, зажглись витрины и свет в окнах. Все снова выглядело нормально, лишь блестящая от осколков мостовая и толпы еще вопящих в экстазе ньюйоркцев напоминали о творившемся несколько минут назад безумии. Похоже, это был первый в истории человечества оргазм, достигнутый с помощью азбуки Морзе. Впрочем, насколько я знаю жителей этого города — не последний. Расплачиваясь с водителем, все еще дергавшимся на своем сиденье, я не выдержал и сказал:

— Ведь русские там уже были.

Он обозвал меня пенисом, только не столь изысканно. Придурок. Я вышел и поправил плащ и шляпу. Меня ждала двухмильная прогулка, так что я не особо спешил — все равно приходилось караулить подходящий случай, чтобы проникнуть на территорию «Секонд Парадайз», где проходил прием. Я шел медленно, не позволяя себе расслабиться. Что-то должно было случиться, и оно случилось. Какой-то двухместный «ксапис» неуверенно вывернул из-за поворота и затормозил, несколько раз ударившись о поребрик. Я подошел ближе. Водитель блевал через открытое окно. Я обошел машину и сел с другой стороны. Пока он свисал наружу, я полез в «бардачок» и быстро кое-что прочитал относительно владельца машины. Подождав, пока он начнет сплевывать и вздыхать, я толкнул его в плечо.

— Лучше тебе? — заплетающимся языком спросил я. — Лучше, ну?

Он повернул голову, пытаясь увидеть меня, но ему никак не удавалось сфокусировать взгляд.

— Ну-у-у… — икнул он, и изо рта его вырвалась струя воздуха, издававшего аромат отнюдь не бифштексов, но бара с богатым ассортиментом напитков. — А ты… — Он повертел головой, пытаясь сформулировать вопрос.

— Не-е… Поведешь ты. — Я махнул рукой. — Я так нажрался, что ни черта не соображаю. Возвращаемся. — Я ткнул большим пальцем в ту сторону, откуда он приехал.

— Возврр… ращаемся? — удивился он. — Ведь я уехал…

— Мы уехали ненадолго, — прервал я его. — И теперь возвращаемся, ведь девочки ждут, да?

— Дев… — Голова его мотнулась в сторону, но он дернулся и поднял ее, словно раненый конь. — Ну тогда… п-поехали.

Когда он тронулся с места, я вцепился руками во что только мог, но он, похоже, был слишком слаб, чтобы сильнее нажать педаль акселератора. Я тайком корректировал сложную траекторию машины, особенно когда мы подъехали к шлагбауму и один из охранников поднял руку. Я даже схватился за рычаг ручного тормоза, но недооценил Пата. Он изящно затормозил, высунул голову и уже намного менее изящно приветствовал охранника.

— Но, мистер Вайсберг… — Тот спокойно выслушал поток ругательств. Он был намного лучше воспитан, чем мой спутник, ну и кроме того, немаловажное значение имел тот факт, что именно такие, как Вайсберг, давали работу охранникам, а не наоборот. — Ведь вы же только что уехали с приема?

— Ну и что? — Пат поднял голову и, ударившись о раму окна, неразборчиво выругался. Я понял лишь интонацию. — Хочу и еду… И-ик!