Игорь Подколзин - Год черной собаки. Фантастический роман

— Ты вот что, — удержал его за локоть незнакомец. — Я через месячишко наведаюсь туда к вам. Пока и здесь имеется кое-что по мелочам. Заодно решаю. А ты разузнай про того калеку. На, держи. — Он сунул ему банкноту.

— Да я и так сообщу, — запротестовал неуверенно негр.

— Бери-бери. Деньги никогда не лишни. Сделаешь?

— Конечно. — Он спрятал бумажку в карман. — Я пошел. Пока.

— До скорого, приятель. Не забудь, еще свидимся…

— Понятно. — Фрэнк задумался. — Как выглядел этот субъект?

— Обычно. Ничего примечательного. — Мартин пожал плечами. — Рыжеватый. Развязный. Глаза круглые и злые. Тут, по всей вероятности, недавно — загореть не успел. Обещал в следующем месяце наведаться.

— Как появится, предупредите меня, а ему скажите: был, мол, инвалид, но уехал в Сирию. Агента предупредите, чтобы так же говорил, если спросят. Все остальные, дескать, тоже на днях отбудут.

— Сделаю, — кивнул негр. — Как думаете, от кого он?

— От Майка. Робинсон не знает, как я выгляжу после несчастья. А этому бандюге, Майку, любопытно, зачем я здесь. Думается, он догадывается — отправился искать что-то, связанное со Смайлсом…

9. В ТАЙНЫ ОРГАНИЗМА

Трое сидели за столом в холле. Грег высунул кончик языка и что-то старательно вычерчивал на листочке. Эдерс, жмурясь от наслаждения, прихлебывал из чашечки кофе. Мартин внимательно и озабоченно разглядывал свои ладони. С верхней площадки сонными глазами за людьми наблюдали доги.

Перепрыгнув через собак, вниз сбежал Уваров.

— Извините, немного задержался. Больше такого не будет, виноват, — бросил со смешком и уселся рядом с Эдерсом, буркнувшим под нос:

— Мальчишество. Чуть животных не раздавили.

— Выслушаем теперь наше медицинское светило. — Грег отложил бумагу и ободряюще кивнул доктору. — Прошу вас. Если можно, популярнее и, — он покосился на русского, — не так эмоционально, как наш общий друг. Не отрываясь от грешной земли.

Эдерс — по столь торжественному случаю он надел белую рубашку и голубой галстук — отставил чашку, вздохнул, переложил с места на место блокнот, потрогал усы и начал:

— Как и мой коллега, я, к прискорбию, должен констатировать — разбираюсь досконально не во всех вопросах не только Смайлса-сына, что вполне естественно, но и Смайлса-отца. Я хирург. Да-да, хирург. А здесь надо быть каким-то универсалом и, кроме того, химиком, ботаником и биологом. Замечу, большинство открытий этих корифеев — теория, не подкрепленная — а в медицине это особо важно — лабораторными исследованиями, клиникой, экспериментами на подопытных животных, не говоря уже о людях.

— Но ведь Смайлс восстановил лапу собаке? — вмешался Фрэнк.

— Вы непростительно невнимательны для детектива, — назидательно укорил доктор.

— Что вы имеете в виду? — Грег скривил губы и сделал обиженное лицо.

— Я сказал — большинство, а не все. Теперь уточню — подавляющее большинство. По-да-вля-ющее.

— Простите, пожалуйста.

— В последнее время много говорят и пишут о генной инженерии и биотехнологии. Что это такое?

— Да, что? — перебил Грег и засмущался.

Доктор нахмурился и неодобрительно покачал головой.

— Отвечаю. В основе их манипуляции с ДНК — дезоксирибонуклеиновой кислотой — сложной двойной спиралью из гигантских молекул, в которой закодирована генетическая информация. Любое существо от бактерии до слона создается в соответствии со своим набором «конструкций». Генетические коды заключены в четырех основных единицах — хромосомах, которые соединены попарно характерным образом. Носитель информации — ген — состоит из сочетаний пар. В каждой микроскопической живой клетке потрясающее количество генов. От 35 тысяч у вирусов до 35 миллионов у нас.

— Ну а генная инженерия? — Грег спохватился и зажал рот.

— Генная инженерия — это технология переноса избранного генетического материала, от одного вида, или штамма, к другому таким образом, что последний не только воспринимает его как собственный, но и передает будущим поколениям.

— О и, доктор, — Грег закрутил головой.

— Хе, хе, — усмехнулся Уваров. — Древнеримский оратор и теоретик красноречия Квинтилиан говаривал: «Чем труднее слушателям понимать нас, тем более мы восхищаемся своим умом».

Эдерс пожал плечами, словно хотел сказать: «Ну, если вы и таких пустяков не понимаете?» — и продолжил:

— Смайлсы сделали многое в борьбе с наследственными заболеваниями. Сейчас пять из ста новорожденных появляются на свет с нарушениями в генетическом коде, а следовательно, исцеление и связано с воздействием на него в зародышевом или младенческом состоянии.

— А до них кто-либо занимался этими проблемами? — перебил русский.

— Несомненно. Почти во всех странах. Но раньше специалисты пытались решить задачу так: синтезировать ген, встроить его в молекулу ДНК — она носитель наследственности — и заставить работать. Пока из этого ничего путного не получилось. У Смайлсов Т-поле меняет генетический код. Ребенок родится не обремененный пороками предков. На этот код, словно на магнитофонную ленту, можно записать отдельные достоинства: силу, иммунитет к недугам, способности к наукам и так далее. Но, — он сделал паузу, — можно и другое: злобу, жестокость, предрасположенность к болезням и прочее. Получается — исследователь подобно скульптору лепит из подопечного что захочет — или доброе, или злое.

— И как же? — начал Уваров, но, повинуясь жесту доктора, замолчал.

— Нас порой удивляют талантливые люди. Откуда они берутся? Мы считаем это аномалией. Ответ Смайлсов прост — все зависит от памяти. Чем она лучше, тем человек одаренней. А в конечном счете — это продукт мозга. Отдельные исследователи предполагают даже: мозг не эволюционировал в процессе истории от первого человека разумного до наших дней. То есть и каменный топор и космический корабль выдуманы, по сути дела, одним и тем же мозгом. Не берусь утверждать.

— Но, доктор… — попытался возразить Грег.

— Я просил не перебивать, Фрэнк. Так вот. В случае воздействия Т-полем наследственность памяти не стирается, а остается подспудным слоем. Ребенок получает возможность распоряжаться памятью, заложенной в хранилища мозга его предков.

— Вы хотите сказать, — привстал Грег: во взгляде недоверие, а в тоне вопроса сарказм, — дитя может преспокойно воспользоваться тем, что помнили его родители?

— Это не я говорю, а Смайлсы, — отпарировал доктор.

— Но вы-то им верите?

— Теоретически да, а практически, — он развел ладонями. — По их рассуждениям получается: малыш рождается как бы уже образованным, ибо в нашем понимании образование есть знания, которые человек запомнил в процессе обучения и жизненного опыта. Он все это почерпнул у предков. В настоящее время при объяснении таланта мы пускаемся в туманные рассуждения об избранности, уникальности, наследственности. На самом же деле память данного субъекта просто-напросто по каким-то непонятным причинам освободилась от оков локализации. А ее возникновению способствовали сами люди. Тысячелетиями они пытались насыщать мозг все большими сведениями, используя лишь одну форму — обучение. Мозг воспротивился и предохранил себя: установил предел насыщения по этому каналу — человек стал запоминать лишь то, что видел и слышал сам. Способность помнить, что знали предки, что было в их мозгу, отмерла подобно тому, как за ненадобностью отвалился хвост у нашего пращура. При облучении Т-полем эти качества возрождаются. Они, правда, не идут в глубь веков, а распространяются на предыдущие три-четыре поколения.