Резюме сортировщика песчинок - Любовь Александровна Афоничева

А потом ее улыбка вдруг съеживается и превращается в странную извиняющуюся гримасу, которая Венц совсем не идет.

– Если ты, конечно, не передумал искать его. Стрелка. После… – она не договаривает, только косится опять на празднично-желтую капсулу, обнимающую мою руку.

– Не передумал, – заверяю я ее.

Венц молча кивает. Нервно похлопывает по своей сумке-листку. Кажется, собирается уходить.

Но прежде, чем ее отпустить, я должен задать один вопрос.

– Венц, я хочу… или не очень хочу, но мне, л-л-лысый мантикор, нужно знать, что было после того, как…

– Мантикора, – прерывает она мой приступ косноязычия. – По-моему, правильно – «мантикора». Или можно и так и так?

Хочется кинуть в нее подушкой за то, что не дала договорить.

Но без подушки будет неудобно. К тому же я сам виноват – не стоило поминать лысого мантикора вслух, зная, что все всегда рвутся меня исправить…

– Да, да, это слово женского рода. Но «лысый мантикор» звучит выразительнее. И раз уж к словам, которые были мужского рода, можно прицеплять женские окончания, если того требует чей-то душевный комфорт – ну или чье-то чувство справедливости, – то почему бы разок не проделать обратную процедуру?

– Логика в этом есть… – Венц задумчиво тыкает кончиком косы в нижнюю губу.

– Да если бы даже и не было. Тут не в логике соль, а в экспрессии. И я не об этом хотел…

– Слушай, подожди. Я поняла… догадалась, о чем ты хочешь… Спроси лучше Тимьяна, когда он придет. Ему будет проще. К тому же, мне пора – у меня с Виаль индивидуалка. Уже опаздываю.

Она еще какое-то время мнется у моей койки, хотя, наверное, и правда опаздывает. Наконец говорит:

– Ну ладно… Про кубик я Тимьяну скажу, только ему придется в твою комнату зайти. Разрешаешь?

– Ага.

– И удачи тебе с твоей… сортировкой песчинок.

– Я буду прилежен.

Пара секунд – и косы скрываются за дверью.

А с ними и вся Агния.

Венц.

Агния.

Л-л-лысая мантикора… то есть л-л-лысый мантикор! Насколько же было проще, когда она смотрела на меня как на сорняк в теплице с римляникой.

До протянутых рук, крапчатых глаз и таких вот визитов доброй воли.

Да уж, по-другому я себе представлял этот союз. И поведение рыцуциков представлял себе по-другому.

И свое… Свое тоже.

Пора, наверное, уже признать, что я выбрался с той бурой равнины не совсем… весь. И чем бы ни закончилась история со Стрелком, не быть мне уже веселым серфером хаоса. Наверное, я все еще мог бы заразить арт-панели Песочницы порно-комиксами с участием студентов и менторов… Хотя нет – защиту же поставили. Но если представить, что защиты нет… Интересно, было бы мне так же весело, как в прошлый раз? Или пора искать другие источники веселья?

Что ж, темная ночь души или светлый день разума, тошнит меня от рыцуциков или хочется, чтобы они признали меня молодцом, везучий я парень или наоборот, но с большим сроком эксплуатации – станет ясно со временем. А прямо сейчас я могу только продолжить сортировать песчинки.

И еще – додумать до конца одну мысль.

Допустим, я все же не такой гений и умница, чтобы вычислить Стрелка. Но, может быть, я сумею переиграть его кое в чем другом? Не как аналитик, а как мехимерник. Только вот для этого мне придется рассказать Симеону Ро о я-втором и я-третьем… А я по-прежнему очень этого не хочу.

Но еще меньше я хочу лежать тут пожеванным, со всех сторон проигравшим, за один месяц потерявшим уверенность, любимый хвост, удобную картину мира и свободу передвижения. И даже не способным дать сдачи.

Я представляю, как Симеон Ро со своим вечным узлом на затылке и внимательным раскосым взглядом сидит напротив. И начинаю подбирать такие слова о бурой равнине и неторопливом ножике, какие точно смогу из себя вытолкнуть…

О том, насколько я устал, мне сообщают ресницы, которые вдруг кажутся в три раза тяжелее, чем обычно. Опустись на них сейчас легчайшая ниточка заплутавшего сна – и все, уже не подниму.

Но тут в мою палату заносит рыцуцика Инхо. Как и обещала Венц.

В отличие от нее, этот не ходит вокруг да около моей койки, а сразу устраивается на стуле. Пару раз пробует качнуться. Потом спохватывается, что портит прекрасное ископаемое, садится прямо и наконец здоровается:

– Привет… рука-банан.

– Привет, нос-картошка, – легко поддерживаю я плодово-овощную тему.

Поскольку нос у Инхо именно такой, да еще и сломанный. Но к этому перелому я, честное слово, никакого отношения не имею – нос был в точно таком виде, когда мы встретились.

В остальном Инхо, кстати, тоже не изменился: светлые волосы, которые выглядят так, будто он стрижется сам, из принципа не глядя в зеркало, круглые желтые глаза, линялая майка, упрямый подбородок. В общем, типичный солнечный обалдуй, каких обычно выбирают самые мудрые девочки. Невероятно раздражающий слиз…

Впрочем, нет, это вчерашнее слово. Бессмысленно делать вид, что я все еще в это верю.

Инхо тем временем с любопытством оглядывает лаконичную обстановку, щупает стул, вскакивает, обходит койку и так низко наклоняется к желтой капсуле, в которой невидимо восстанавливается моя рука, будто ему интересно, чем она пахнет. Хмыкает, возвращается обратно к стулу, на который в какой-то момент успел повесить рюкзак, и достает оттуда мой кубик.

– Держи. – Инхо кладет его рядом с моей здоровой рукой, так, чтобы мне удобно было взять. – А мне Нишка… Агния первым делом теплые носки и термокружку с меффом принесла, когда я в эс-комплексе валялся. И ведь угадала – именно этого мне больше всего не хватало.

Я хочу пожать плечами, но вовремя вспоминаю, что пока лишен возможности использовать этот универсальный ответ.

– Спасибо… за возможность не отлынивать от поисков Стрелка даже в эс-комплексе, – дергаю углом рта, обозначая улыбку.

– Кстати об этом…

– Погоди. Сначала один вопрос. Венц сказала, что мне стоит спросить тебя… Кто остановил мехимеру? Которая чуть не избавила от меня Песочницу?

Подушка пахнет мятой, эвкалиптом и немного треском ломаемого дерева. И этот запах почему-то очень хорошо сочетается с желтым прищуром Инхо.

Он пару раз дергает себя за мочку уха, прежде чем ответить:

– Зверски интересно: ты на самом деле считаешь, что если бы она тебя загрызла, то в Песочнице этот день неофициально объявили бы праздником? Нет, понятно, кое-кто, наверное, вздохнул бы с облегчением… втихую от этиков. Но в целом сама эта история интересует народ гораздо больше, чем твоя персона. Афейна, например, меня расспрашивала