Сакс Ромер - Дочь доктора Фу Манчи

За весь этот день или то, что мне показалось днем, я так никого и не увидел, кроме молчаливого азиата.

Несколько раз я мог поклясться, что слышу слабый звук пароходной сирены, а один раз — тот, который так напомнил мне сигнал автомобильного клаксона.

После ужина меня вновь навестил врач-китаец, раздел, осмотрел и посоветовал поскорее заснуть.

— Выключите свет, когда устанете, — напутствовал он меня, удаляясь.

Когда дверь за ним закрылась, я еще долго лежал, докуривая последнюю сигарету и недоумевая…

Лежа в тишине и темноте, я чувствовал, как на меня неотвратимо накатывают волны отчаяния. Я оказался полностью во власти этой женщины. То, что со мной сделали, превратило меня в слабого ребенка. Однако мучившая меня тайна странной болезни была не единственной причиной моих страданий.

Впрочем, физической боли я практически не испытывал, за исключением непрестанно стучащих молоточков в моем мозгу. Мучило ощущение собственного бессилия. Что они сделали со мной?

О сне не могло быть и речи. Я вновь мучительно прислушивался, пытаясь поймать хоть один звук, доносящийся с реки или с улицы, и недоумевая, почему они лишь изредка достигают моих ушей.

И вдруг, пока мой мозг лениво пытался разрешить эту проблему, до меня донесся звук, который уж точно не был плодом воображения.

Он прозвучал приглушенно, но я уже знал, что любой звук достигает моей комнаты в таком виде. И без труда узнал его — этот жуткий, тихий крик, памятный мне еще с Каира, где я впервые услышал его в доме доктора Петри.

Зов дакойтов!

Боже мой! Уж не насмехался ли надо мной этот дьявол в облике женщины? Может быть, меня решили задушить, пока я лежу здесь, такой слабый и беспомощный?..

Моя рука потянулась к выключателю. Меня трясло. Нервы были напряжены до предела. Я нажал кнопку. Света не было!

Это меня доконало. Я полностью потерял контроль над собой. Впервые в жизни я впал в истерику.

— Смит! — вскричал я. — Веймаут! На помощь!

Однако из губ моих вырвался лишь хриплый шепот. Слабость и ужас довели меня до того, что я полностью лишился способности критически оценивать ситуацию, целиком отдавшись во власть кошмара.

И вдруг мною овладел приступ безумной, почти детской ярости. Страх прошел. Ничего не случилось. Вслед за тем постепенно стало возвращаться хладнокровие. Я понял, что слабость, лишившая меня голоса, скорее всего стала для меня благодеянием. Смит! Веймаут! Только небо знало, где находились мои бедные друзья в этот час.

Дверь позади дивана открылась. Я лежал тихо, покорившись неизбежному, и даже не сделал попытки посмотреть, кто вошел. Просто лежал с полузакрытыми глазами, приготовившись к смерти.

В комнату проник неяркий свет.

Я был слишком измучен, чтобы бояться, но, по всей видимости, мой бедный мозг в тот момент служил мне не вполне надежно. По сути, я тогда находился в странном состоянии, между бредом и явью.

В комнату бесшумно вошел некто с фонарем в руке; свет фонаря отбрасывал на золотую стену огромную уродливую тень. Приглядевшись, я обнаружил, что и владелец тени был не краше — он оказался карликом-горбуном самого отталкивающего вида. С его огромного черепа свисали сальные пряди серо-черных волос, расплывшаяся физиономия казалась страшной пародией на человеческое лицо. Одет он был в арабский домашний костюм; гигантская феска венчала это омерзительное безобразие.

Бросив в мою сторону беглый взгляд, он пересек комнату и вышел в другую дверь, оставив обе открытыми. До меня донеслись чьи-то приглушенные, но взволнованные голоса. Я решил, что мне снова показалось, тем более что язык, на котором они говорили, был мне совершенно неизвестен.

Еще один человек, в костюме из саржи и темно-голубом тюрбане, проследовал через комнату вслед за карликом. Этот был с электрическим фонариком, отраженный от золота стен луч которого осветил желтое тигриное лицо, опущенные вниз уголки губ и зубы, обнаженные в садистской усмешке… Дакойт, следивший за мной во время поездки в Каир!

Я решил, что и эту процессию миражей тоже породил мой расстроенный разум, хотя, честно говоря, никаких других признаков безумия за собой не замечал.

Теперь взволнованные голоса доносились до меня уже с двух сторон. Одни — довольно близко, хотя слов я по-прежнему не понимал, другие — настолько издалека, что я попросту не в состоянии был определить, на каком языке говорят. И вдруг весь дом пронзил чей-то истошный вопль, сменившийся нечленораздельными булькающими звуками.

Снова появился дакойт. На сей раз в руке он держал короткий кривой нож с лезвием, красным от крови. Его раскосые кровожадные глаза уставились на меня. Он осторожными движениями начал подкрадываться к дивану, на котором, неподвижный и беспомощный, лежал я.

Из возобновившегося гула голосов выделился один — резкий и звенящий. Он произнес всего три слова, но этого оказалось достаточно: мой дакойт вздрогнул, повернулся и стремительно нырнул в ту дверь, из которой появился.

Пронзительный металлический визг заполнил комнату — думаю, он проник во все уголки дома, как бы велик тот ни был. Этот звук не узнать было невозможно: полицейский свисток!

Я улыбнулся в темноте. Надо же, как разыгралось мое воображение! Определенно у меня начиналась лихорадка. Что ж, если так, скоро этот парад миражей закончится: я потеряю сознание. Однако, поднеся руку ко лбу, я с удивлением убедился, что он хотя и взмок от пота, но холоден, как лед. О жаре не было и речи!

Голоса постепенно удалялись и наконец стихли совсем. Однако до меня по-прежнему доносился странный отдаленный шум. Теперь я определил, что он шел не из той двери, в которую выскочил дакойт, а из той, которая располагалась прямо передо мной, буквально в футе от дивана — двери, через которую исчез горбун.

Гулкий грохот эхом отдался в доме. Раздались крики. Теперь я уже мог разобрать отдельные слова.

— Осторожнее прыгайте, сэр! Подождите меня…

Звук шагов, очевидно, на лестнице.

— Займитесь этой дверью! А я — вон той!

Где я мог слышать этот низкий звучный голос?

Снова грохот.

— Здесь ничего, сэр!

— Следующий этаж!

Снова забормотали те, взволнованные, на незнакомом языке.

И вдруг до меня донеслось:

— Найланд Смит! Вы здесь, сэр? Шан Гревилль? Вы здесь?

Я знал этот голос!

— Тише! — скомандовал он. — Слушайте!

В тишине, которая наступила после последних слов, я лихорадочно пытался вспомнить: кто же это? Сердце мое бешено колотилось. Ответ буквально вертелся у меня на языке, но я никак не мог поймать его.

— Идем!

Снова грохот шагов. Все ближе и ближе. Вот уже совсем рядом с моей комнатой.