Три правила ангела - Катерина Снежинская

– Вот ей богу, будь моя воля, я бы родственников даже на порог больницы не пускал, не то что в реанимацию. Но как же, новые порядки, заграничные! Всем всё можно! Только посторонним ничего сообщать нельзя. А я б лучше с соседкой какой-нибудь пообщался, у соседей обычно нервы крепче. Так что вы говорили?

Врач, наконец, вылез из-за папок с кружкой, щедро украшенной давным-давно засохшими потёками кофе. Через край наливал, что ли?

– Ничего, – бодро отрапортовала Ленка. – Я внучка.

– А раз внучка, так скажите своему папаше, что если он будет так нервничать, то на соседней койке с маменькой окажется, – доктор зачем-то дунул в чашку.

Папаша – надо понимать, Макс – вовсе даже не нервничал. Он просто хотел кого-нибудь убить. Желательно особо изуверским способом, но, к сожалению, уголовный кодекс не приветствовал такие методы снятия стресса. Поэтому Петров ограничился тем, что подержал вот этого, очкастого, за грудки, пообещал ему всех и всяческих благ «в случае, если…», посоветовал сочувствующей сестричке засунуть валерьянку… Ну, далеко, в общем. Зачем-то одарил обалдевшую от привалившего счастья санитарку пятью тысячами и комком купюр с иероглифами, а больше ничего и не сделал, только расхаживал по коридору из конца в конец и смотрел на всех зверем. А нет, ещё сообщил охраннику, попросившему «покинуть помещение», что выбитые зубы сломанными руками собирать очень неудобно. Охранник, раскормленный до состояния хряка парень, видимо в этом кое-что понимал, потому что с просьбами больше не приставал.

Разве это можно назвать «нервничал»?

– Так что вам надо-то, девушка? – напомнил о своём присутствии доктор. – Я уже сказал, прогнозов мы не даём, не метеобюро. Состояние Петровой стабильно тяжёлое. Стабильно – это хорошо, тяжелое – не очень. Приходите завтра, авось за ночь не помрёт. Мы постараемся не дать, да она вроде как и сама передумала. Всё? А если всё, то давайте прощаться, устал я, как сволочь, а мне ещё ночь дежурить.

– Нет, я ещё спросить хотела… – проблеяла Ленка, слегка привяв от такой докторской любезности.

– Ну, спрашивайте, – врач сложил руки на столе, с тоской глядя на чайник, который находился в другом углу кабинета или как тут это называется? Ординаторской?

Как бы это не называлось, а вставать и тащиться даже три шага мужику совершенно точно не хотелось.

– Скажите, а с Элизой… То есть с бабушкой это случилось, потому что она понервничала? – Ленка, улыбаясь и, вообще, стараясь выглядеть помилее, налила в чайник воды и нажала кнопочку.

– Кофе там, на полочке, – тут же повеселел врач. – И сахар, вроде оставался ещё, а нет, так и чёрт с ним. Себе-то тоже сделайте, чай всю ночь в коридоре дежурить собрались, а в палату я вас всё равно не пущу, даже если этот нервный притащит разрешение от самого главного. А он притащит, зуб даю.

– Так что на счёт бабушки?

– А чего вы от меня услышать хотите? – доктор благодарно кивнул, бережно, как драгоценность, принимая горячую кружку. – Если б я знал, отчего да почему такое случается, то «нобилевку» бы получил. Голова, как известно, дело тёмное, исследованию не подлежащее. Да и вся сердечнососудистая система тоже. – Врач с удовольствием облизал ложку и даже глаза прижмурил. – Но я вам так скажу, от нервов-то давление вверх обычно скачет, а не падает ниже плинтуса.

– Так у Элизы Анатольевны оно всегда низкое.

– И что? Думаете, у гипотоников повышенного давления в принципе не бывает? Глубоко заблуждаетесь! – Доктор погрозил Ленке ложкой. – Бегала, бегала при своих ста[1], потом бах! А может и не бах, а при своих и осталась, но инсульт. Ишемический, между прочим. Но это не наш случай.

– А если, допустим, она пила лекарство? – Ленка назвала препарат, упаковку от которого в мусорном ведре нашла.

– Зачем она его принимала? – до глубины души поразился врач.

– Ну-у, перепутала.

– Хорошо же она перепутала! Ваша бабушка случайно уксус вместо водички на ночь не глотает? Суп не сластит? Или… – доктор поставил кружку, серьёзно глянув на Старообрядцеву, – вы не смеётесь? Петрова на самом деле такими препаратами закусывала?

– Я не знаю, – мрачно буркнула Ленка.

– Да вы что, девушка? Это же не шуточки! Если у бабули деменция, то лекарства надо…

– А это что такое?

– Ну слабоумие, маразм по-простому. С такими больными надо как…

– Нет у неё никакой… Ничего такого нет. Просто… Ну, могло так случится, что она случайно выпила.

– Ага, – догадался врач. – Агата Кристи на проводе. Кто травил богатую, но жутко противную вдову? Вы понимаете, что в таком случае я обязан в полицию заявить? Ну что вы на меня так смотрите? Как папаша начнёте за грудки хватать и обещать насыщенную жизнь? Хорошо, хорошо, – врач заглянул в кружку, будто рассчитывая там ответ найти. – Теоретически всё, конечно, зависит от дозы и длительности приёма… Да нет, туфта получается. Если б она действительно такие таблеточки принимала, то давно бы с ангелами общалась. А мы имеем надежду на долгую и счастливую жизнь. В общем, вряд ли. Но это я вам в частном порядке сообщаю. Во время, так сказать, дружеской болтовни. В суд мои слова нести не рекомендую.

– А проверить вы можете?

– Как? – заинтересовался доктор.

– Анализы какие-нибудь сделайте.

– На предмет чего? – Врач сцепил пальцы замком, навалился грудью на стол. – Девушка, тут у нас не криминалистическая лаборатория и не сериал «Приёмный покой», тут ре-а-ни-ма-ци-я. Померла бы ваша бабушка, там бы ей, – доктор мотнул головой куда-то в сторону пола, – может, и сделали б токсикологию. Но не факт. Не факт, что сделали бы, и не факт, что нашли, даже если было что искать. А наше дело лечить согласно имеющимся симптомам. Даже больше вам скажу, в данный конкретный момент и не лечить, а не дать отправиться всё к тем же ангелам. Это ясно?

– Куда уж яснее, – проворчала под нос Ленка.

– И не прошеный совет напоследок, – доктор снял очки, двумя пальцами потёр переносицу. – Не выдумывайте лишнего. Понимаю, признавать это очень не хочется, но человек не вечен. И у бетона есть свой предел износа, а ваша бабушка женщина уже, прямо скажем, не молодая. Я понятно объясняю?

– Вполне,