Джон Макдональд - Бал в небесах

– Тридцать секунд, – сказала девушка.

Молодой человек постучал в дверь.

– Боюсь, что вам надо не сюда, – вежливо сказал Дарвин Брэнсон.

– Простите, сэр. Похоже, вы правы. Извините за беспокойство.

– Ничего страшного, – ответил Брэнсон.

Молодые люди пошли к лестнице. Спустившись на несколько ступенек, они стали ждать. Через некоторое время они услышали как остановился поднимавшийся лифт, с грохотом открылась дверь и двое мужчин направились к конторе Брэнсона.

Молодой человек снова кивнул девушке, и она ответила ему мимолетной застенчивой улыбкой.

Стояла глубокая ночь. Молодой человек открыл лестничное окно, и они легко ступили на подоконник, нависший высоко над улицей. Захлопнув за собой окно, оба в ту же секунду оказались стоящими на высоком карнизе здания на другой стороне площади. Они заглянули в ярко освещенные окна конторы Брэнсона, где что-то серьезно обсуждали трое мужчин. Потом они стали играть, переносясь, как вспышки темного пламени, с одного каменного выступа на другой. Это был какой-то безумный вариант пятнашек: молодой человек, наконец, угадал намерение девушки, появился одновременно с ней на обломках стоявшей в гавани Статуи Свободы и коснулся плеча своей подруги. Они тихо рассмеялись. Со стороны это можно было принять за бесшабашную детскую игру после трудного урока. Молодые люди взялись за руки и исчезли. В это время Дарвин Брэнсон беседовал со Смитом, который чем-то ему не нравился. Брэнсон интуитивно чувствовал, что Смиту нельзя доверять: он весь какой-то масляно-скользкий. Наверное, не стоит рисковать и рассказывать ему всего: уж очень он похож на человека, который может повернуть дело так, как будет выгодно лично ему. А вот Дейку Лорину, казалось, Смит нравился. Дарвин Брэнсон испытывал легкое презрение к Дейку Лорину. Этот молодой человек уж слишком… благороден. Он так наивен и доверчив. Дейк хочет, чтоб все верили, что Земля может снова стать Райским Садом. Дейк сидел рядом с ними, неуклюжий из-за своего огромного роста, с шапкой непослушных черных волос и нависшими бровями над глубоко посаженными глазами, так похожий на огромную грустную обезьяну, тоскливо пытающуюся исправить ошибки, сделанные человечеством. Таким, как Дейк, всегда нравились типы вроде этого масляного Смита.

Участвуя в разговоре, Дарвин Брэнсон раздумывал, что же могло заставить его потратить целый год на эту бессмысленную затею. Ясно, что несколько компромиссов не принесут никакого результата. Мир идет к войне, и пора уже Роберту Энфилду перестать обманывать самого себя, пора ему перестать думать, что Соединенные Штаты смогут, выступив с разумными предложениями, предотвратить катастрофу. На самом деле, главное сейчас понять, какая сторона победит – пока еще не поздно.

Брэнсон знал, что Смит чувствует его презрительное отношение, и это его развлекало.

Глава 2

Смит въехал в страну по фальшивому паспорту, который удалось получить не без помощи заместителя государственного секретаря. Дейк Лорин встретил Смита в Бостоне, чтобы отвести его на встречу с Дарвином Брэнсоном.

У Смита было лунообразное лицо, глаза, похожие на шляпки гвоздей, и пухлые детские ручки. Видно было, что его мучают неуверенность и сомнения. Дейк изо всех сил старался произвести на Смита благоприятное впечатление. Это было совсем не просто. В сознании Дейка Смит по-прежнему оставался чем-то вроде сложной механической куклы. Сделаешь неверное движение – и на тебя обрушится лавина пропагандистской чепухи: Ирания могущественна, армия Ирании не знает страха, Джордж Фахди, наш лидер, смотрит далеко вперед. И вот сейчас предстояло заставить Смита отказаться от псевдопатриотических штампов и попытаться общаться с ним на другом уровне.

Дейк Лорин спокойно вел свой скромненький автомобиль со скоростью шестьдесят пять миль в час, притормаживая на разбитых участках дороги. Машина, как почти все творения рук человеческих, была маловата для Дейка: казалось, его колени и локти заполняют все ее внутреннее пространство.

– Если я правильно понял, мистер Брэнсон произвел сильное впечатление на вашего лидера.

Смит пожал плечами.

– Он сказал мне, что мистер Брэнсон уникален. Замечательный человек. Таких людей очень мало.

– Я работаю с мистером Брэнсоном около года.

Смит бросил на Дейка короткий взгляд.

– Скажите… вы по профессии государственный служащий?

– По профессии – нет. Я журналист. Несколько лет назад я работал в Вашингтонском пресс-бюро, и мне довелось взять интервью у Брэнсона. Он… произвел на меня впечатление.

– Вы меня интригуете, – произнес Смит без всякого выражения.

Дейк принял решение. Чтобы обезоружить Смита, ему придется приоткрыть некоторые тайники своей души.

– Я всегда был волком-одиночкой, мистер Смит. Да к тому же немного фантазером. Этому всегда бывает причина. Когда я был двенадцатилетним мальчишкой и смотрел на мир широко открытыми глазами, моего отца арестовали. Он был мелким политиком – и вором. Он так и прожил бы спокойно и безнаказанно всю жизнь, если бы не смена администрации. Его принесли в жертву. Была заключена сделка, и отцу грозило всего восемнадцать месяцев. Но с судьей договориться не удалось, отец получил десять лет. А когда он узнал, что его старый приятель-губернатор ничего не хочет для него сделать, отец повесился. Мать спокойно перенесла удар, и мы стали жить вдвоем. После самоубийства отца мне часто приходилось драться на школьном дворе. Наверное, все это наложило на меня определенный отпечаток. Я рос страшным забиякой, и меня переполняло желание изменить мир так, чтобы в нем не было места несправедливости.

– Ну и мечта!

– Да, пожалуй, странная. Но так или иначе, у меня появилась цель. А когда я на собственной шкуре убедился, что не смогу изменить мир, размахивая кулаками, я решил наставить его на путь истинный. Я стал пророком, вещающим с газетных страниц. Но оказалось, что легче пробить головой каменную стену. То, о чем говоришь во вторник, забывают к среде. И вот однажды мне посчастливилось взять интервью у Дарвина Брэнсона. Но очень скоро оказалось, что это он берет у меня интервью. Впервые в жизни я встретил человека, с которым мог по-настоящему общаться. Он, в точности как и я, верил, что в человечество природой заложены все самые лучшие качества. Мы не могли наговориться и встретились еще раз, уже неожиданно. Когда я узнал, что он собирается уйти на покой, я почувствовал отчаяние: сдается единственный разумный человек среди всех политиков. Но тут он приехал ко мне и все рассказал. Я сразу бросил журналистику, и вот уже более года мы работаем с ним вместе.