Павел Багряк - Пять президентов

– Хорошо, – согласился Миллер. – Лишь одна просьба к вам: все, что вы узнаете, вы доложите инспектору Гарду. Я так хочу. Он продолжает подозревать меня, но я сам даю ему помощника.

…Таратура не терял времени даром. Ему удалось быстро установить, что Луиза Муллен двадцать восемь лет назад родилась в маленьком городишке Кролле, в шестидесяти милях отсюда, в семье мелкого лавочника Жана Муллена, скончавшегося три года назад. Ее мать продала лавку и жила в Кролле, а брат, сержант морской пехоты, служил где-то в Юго-Восточной Азии. Живет Луиза на улице Желтого Клоуна, где снимает крохотную квартирку.

Домохозяйка Луизы сразу сообразила, что на Таратуре можно заработать, и ее пришлось «размачивать» десятью кларками. В рассказе домохозяйки была одна любопытная деталь. Никогда никто не видел Луизу в обществе молодых людей. Подруги были. Болтали, дурачились, бегали в кино. Иногда подруги приходили со своими кавалерами. Это бывало. Но Луиза – никогда. Правда, не чаще одного раза в неделю она возвращалась очень поздно. Обычно на такси. Ее никто не провожал.

– Я уверена, что у нее есть возлюбленный, – сказала домохозяйка и подмигнула Таратуре.

Даже она не знала, что Луиза была когда-то замужем. В карточке полицейского управления, к которой Таратура по старой дружбе получил доступ, удалось установить, что Питер Клаус – торговец скобяными товарами, довольно средней руки коммерсант – действительно был мужем Луизы Муллен. Расставшись с ней, он женился на дочери покойного Флетчера Претта, вдова которого держала небольшой ресторан на углу Баркен-стрит и улицы св.Франциска. Полгода назад Питер Клаус объединил свой капитал с матушкой Претт, и ресторан буквально расцвел. Никакого отношения к научному миру Питер никогда не имел, а с Луизой, судя по всему, не встречался.

«Или она таскает документы Института перспективных проблем какому-нибудь шпиону, – подумал Таратура, – или шпион является ее возлюбленным, или Питер еще не забыл дорогу к Луизе и они продолжают тайно встречаться… Во всяком случае, сейчас выслеживать ее было бы глупо. После всей этой истории она, конечно, понимает, что за ней могут следить. Впрочем, я увлекаюсь, как это бывало и в прежние добрые времена. А не проветриться ли мне? Пожалуй, надо навестить старушку…»

Следующим утром Таратура уже сидел на веранде крохотного ресторанчика со странным названием «Розовый кавалер» – единственного ресторанчика Кролля, если не считать пивной «Радость» и аптеки, где подавали кофе. Таратура не спеша потягивал пиво и с каждым глотком преисполнялся мира и благодушия. Вся эта суета с пропажей старого профессора, хриплые телефоны, тайники, автомобили, потные, душные воротнички нейлоновых сорочек, торопливые обеды – вся эта бессмысленная, шумная, пестрая городская жизнь отлетела от него. И он думал о ней так, будто все это его не касалось, будто он уже порвал с ней навсегда, а эта веранда, и плетеные креслица, и холодное вкусное пиво, и гомон ласточек, и это высокое небо будет с ним всегда.

«Как я живу? – вдруг подумал он. – Жизнь – бег, в котором нет финиша, вернее, в котором на финише тебя ждет Бирк. И нет никаких призов, как бы быстро ты ни бежал, а если и дарят цветы, то венки, а не букеты».

– Не хотите ли еще пива? – услышал он за спиной голос хозяина ресторанчика и обернулся.

– Нет, спасибо. У вас отличное Пиво, и чем больше пьешь, тем труднее остановиться.

– Мы варим его сами, без всяких химических хитростей, – засмеялся польщенный хозяин. – Я вижу, вам понравилось у нас.

– Да, очень нравится, – просто сказал Таратура и вдруг понял, что «там», в «той» жизни, он бы не смог так просто ответить.

– А надолго в наши края?

– Нет, сейчас поеду… Впрочем, надо еще зайти к мамаше Муллен, передать ей привет от дочки. – И он снова заметил про себя, что назвал незнакомую ему женщину «мамашей», чего никогда не сделал бы «там».

– О, как хорошо! Она будет рада! Обязательно, обязательно зайдите! – обрадовался хозяин ресторана. – Это же совсем рядом. Вот ее дом, зеленая крыша за зелеными деревьями… Хотите, я провожу вас?

– Спасибо, – сказал Таратура и опять подумал, что «там» никто бы не обрадовался такой крошечной чужой радости и не пошел бы провожать его в чужой дом.

Он вошел в зеленый палисадник и сразу увидел маленькую старушку с лейкой в руках.

– Простите, могу ли я видеть мадам Муллен? – спросил Таратура.

– Это я, – отозвалась старушка и поставила лейку на землю.

– Добрый день. Я от Луизы.

– Вы Бэри?! – воскликнула мамаша Муллен. – Ну конечно, я сразу вас узнала! Ну конечно же вы Бэри!

«Черт возьми, – пронеслось в голове Таратуры, – этого я не предусмотрел. Однако стоит рискнуть».

– Да, я Бэри, – сказал Таратура. – Никак не ожидал, что вы меня узнаете.

– Ну как же! Луиза так много писала о вас! Пойдемте в дом.

И вот они уже сидят в чистенькой гостиной со старенькой мебелью и портьерами с бахромой в виде маленьких шариков, какие «там» нельзя купить ни в одном универмаге. Они сидят, и он рассказывает ей о Луизе и ее работе.

– О, это так трудно – химия! – вздыхает мамаша Муллен. – Я знаю, я читала в газетах. Скажите, а это не опасно?

И Таратура рассказывает, что это совсем не опасно, а она угощает его чаем, советует попробовать джем из слив.

– Вы тоже химик? – спросила она.

– Не совсем, – осторожно сказал Таратура.

– Но ведь Луиза писала, что вы тоже работаете в этом институте?

– Да, разумеется, – поправился Таратура. – Но у нас в институте не только химики. Я занимаюсь химической физикой. Это, как вам сказать…

– О, не трудитесь, я все равно не пойму. – Она замахала на него руками. – Лучше попробуйте вот это. Да, да, засахаренные вишни. Из собственного сада. О, это очень вкусно и дает прекрасный цвет лица! Впрочем, вы в этом не нуждаетесь. С такой целью есть эти вишни вам положительно рано. Никогда вам не дадут ваших лет! Никто и никогда!

– А сколько дадите мне вы? – лукаво спросил Таратура.

– Ну, я не в счет, – заулыбалась мамаша Муллен, – я-то знаю, Луиза писала мне. Я могу вам только польстить.

– Но, может, Луиза прибавила, стараясь показать вам, что у нее серьезный и солидный друг? – сказал Таратура.

– Вы старше ее на двенадцать лет, – с простодушным смущением сказала мамаша Муллен. – Ну что? Теперь вы сами видите, что моя дочка не обманывает свою маму. А?

– Да, это верно, – улыбнулся Таратура.

Он досидел до обеда, и они вместе обедали, а потом опять говорили, и он опять рассказывал, как живет Луиза, где бывает, какие у нее подруги, что купила она себе в последнее время.