Александр Лонс - Завещатель

Больше я с Максом и с Кристиной не встречалась. Да и с Хетаной тоже. Она ударилась в сатанизм, а я осталась полуготом. Как-то Макс приглашал меня к себе на ДР. Но я тогда не пошла. Из-за Кристины.

Потом они уже сами перестали меня приглашать и прекратили звонить мне. А когда мне срочно потребовалась их помощь, то бывшие друзья мне наговорили кучу гадостей и отказали. Я упала, больно ударилась и умоляла, чтобы кто-нибудь из них меня подобрал и довез до дома. Я была на них зла так за это предательство, что с ужасающими проклятиями отключила трубку и стерла их всех их своей записной книжки. Но не из собственной памяти.

Макс вместе с Кристиной погибли недавно в Москве в автомобильной аварии.

А Хетана сошла с ума и умерла потом через месяц в какой-то питерской психушке.

Диагноз — фебрильная шизофрения.

19. Феликс

Надеясь, что у меня не шизофрения, а что-нибудь полегче, я вошел в кабинет врача.

— К вам можно? Здравствуйте.

— Добрый день, — с интонацией Сергея Петровича Капицы сказал врач, — присаживайтесь. Что вас беспокоит? Расскажите мне, только не торопясь и подробно, что с вами происходит. Не спешите — времени нам хватит.

К невропатологу, а вернее — к психоневропатологу, я попал уже на другой день. Это был пожилой доктор, с добрыми глазами, спокойно смотревшими через сильные линзы очков. Сначала он долго читал мою «историю болезни», изучал анализы и кардиограмму, а затем приступил к допросу.

— Понимаете, у меня чего-то сердце пошаливает, и бывают какие-то странные приступы, — заканчивал я сумбурные объяснения.

— Да? Вот здесь поподробнее, пожалуйста, если можно.

— Ну, иногда, без видимых причин, сердце вдруг дает сбой, на мысли наползает какая-то тьма, сознание как-то меркнет... нет, не меркнет, а приглушается, что ли, а потом возникает сильное сердцебиение и безотчетный страх. Но это — короткий приступ. А бывают приступы большие, когда такие короткие следуют один за другим, в глазах все как-то не так, не темнеет, а наоборот — светлеет, все плоское какое-то, а по периферии зрительного поля — мелькание, да и поле зрения сужается. И ничего не болит. Сердце колотится часто и сильно, как будто сейчас лопнет, и ужас такой — липкий, пещерный, неконтролируемый — полное ощущение, будто все, что-то у меня внутри вот-вот прорвется, и я прям тут и сейчас коньки отброшу. Даже "скорую" вызывал. Они вкололи мне но-шпу и димедрол, дали выпить этот, как его? Валокордин! А потом дали еще какие-то таблетки. Сняли кардиограмму, и врач зафиксировал аритмию. Вот, та самая лена, что я принес.

— И как часто это вас беспокоит?

— Не часто. И не регулярно. Иногда я даже забываю об этом.

— Так. А всё-таки? Приблизительно, с какой частотой?

— Ну, если очень грубо, то мелкие — примерно раз в месяц. Большие приступы не чаще чем раз в полгода, собственно всего два и было... А аритмия бывает периодами. Вообще — все это началось не раньше, чем год назад.

— Но вы связываете эти неприятности с каким-либо событием? Переохлаждение, перенапряжение, может — перенервничали?

— Да нет вроде... Вот недавний приступ, тот, что меня так напугал. Ничего такого. Разве что — сосед за стенкой умер от инфаркта. Но — я об этом только потом узнал, из разговоров соседей.

— Может, была магнитная буря или атмосферное давление резко падало, вот и вам стало плохо, и соседу вашему... Вы — метеочувствительны?

— Может быть, не знаю. Никогда не думал об этом.

— Раздевайтесь до пояса, я вас послушаю.

Врач послушал мне сердце, прикладывая к разным местам груди холодный стетоскоп, потом смерил давление, пожал плечами и предложил сделать кардиограмму. Те, кто хоть раз проходил эту пробу, прекрасно знают детали. Меня проверяли три раза — лежа, стоя и после приседаний. Потом врач чего-то длительно записывал в заведенную тут же историю болезни.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Сейчас мы с вами пройдем в другой кабинет, и там мы вам сделаем ЭЭГ — электроэнцефалограмму.

В другом кабинете меня посадили в кресло, нацепили на голову резиновые ремни с отходящими от них проводами, включили какую-то аппаратуру, а к самой роже придвинули небольшую лампочку. Я уже не помню конкретную последовательности действий, но меня просили то открыть глаза, то закрыть их, то лампочка мигала, то еще чего-то... Короче — эта ЭЭГ ничего особенно интересного для врача не показала, только выявила некие незначительные изменения. Как я узнал позднее, такие «изменения» присутствуют чуть ли не у каждого человека.

— Хорошо, — с довольным видом повторил невропатолог, — давайте теперь поговорим. Вы — женаты?

— Ну, в общем, да, — коротко подтвердил я вопрос доктора.

— Понятно. И давно вы так — «в общем, да»?

— Сейчас... — подумав пару секунд, я назвал точное время нашего постоянного партнерства с Анжелой, — Да. Так и есть.

— Так. А когда вы начали половую жизнь?

— Я? Лет в семнадцать...

— Оральным сексом занимались?

— Да.

«И чего он к сексу так прицепился? — раздраженно подумал я, — ведь ничего такого особенного он от меня все равно услышать не сможет».

— А что, это вредно? — спросил я вслух.

— Не рекомендуется, — скупо пояснил врач. — Вы знаете что такое — девиации?

— Знаю, как же сегодня без таких сведений.

— Герпес у вас был?

— Где? — не понял я.

— На губах, а что, был еще где-то?

— Нет, только на губах.

— Так, а у вашей... э-э-э... жены?

— Тоже, — буркнул я.

— Ну, да, если у одного, то и у партнерши всегда бывает... Теперь скажите, а как часто вы практикуете... э-э-э... половые контакты?

— Не так чтобы часто. Через день обычно. На работе устаю. Ну, а когда в отпуске или в выходные, то почаще конечно...

— Так. Понятно. Сон как?

— Нормально. Но иногда я просыпаюсь среди ночи и часами не могу заснуть. Временами мне снятся кошмары.

— Кошмары какого свойства? — не отставал врач.

— Не понял? — переспросил я.

— Есть в них что-либо общее? Повторения, или продолжения? Что-то, что показалось вам необычным?

— Да как вам сказать... Вы ужастики смотрите?

— Фильмы ужасов? Нет, не люблю. А вы много смотрите телевизор?

— Я тоже не люблю. И телек почти не смотрю, только новости, и один — два фильма в неделю. Но если бы вы смотрели ужастики, то бы поняли, что я вижу во сне.

— А кем вы работаете?

— Я сисадмин, — обрадовался я, когда разговор перешел на более приятную для меня тему. Не люблю я обсуждать с посторонними тонкости и подробности моей личной жизни. — А по совместительству криейтер.