Саймон Грин - Нехоженые Тропки (Любительский Перевод)

- Вперед, Томми, - сказала Сьюзи. – Твоя очередь.

- Так и знал, что ты это скажешь, - ответил Томми.

Мы подошли к двери, и Швейцар немедленно шагнул навстречу, преграждая нам путь, одна мясистая рука предупреждающе вытянута.

- Отлично, это конец вашего похода. Вам троим здесь не рады. Никогда. Я все еще помню проблемы, которые вы создали во время своего последнего прихода, каких-то двести лет назад.

- Значит, вот куда мы отправимся после, - пробормотал Томми.

- Заткнись, - тонко намекнул я ему.

- Наверное, мы произвели на человека слишком сильное впечатление, - сказала Сьюзи.

- Как всегда, Сьюзи, - заметил я великодушно. И улыбнулся Швейцару. – Послушай, я знаю, что мы не члены Клуба, но нам нужно заскочить на секунду и, может быть, задать несколько вопросов. И тогда мы уйдем из твоей жизни. Правда, здорово?

- Только члены Клуба - значит только члены Клуба, - проворчал Швейцар. - Уходите. Или я буду вынужден применить силу.

Сьюзи потянулась к дробовику.

- Нет! – быстро сказал я. - Когда я сказал, что Швейцар защищен, я имел в виду всеми членами Клуба. И это означает, что он может привлечь могущество волшебников, эльфов и, отчасти, божественные силы, чтобы остановить нас.

- А-а,- сказала Сьюзи. - Поэтому стрельба в него не сработает?

- Нет.

- Я прихватила вот эти специальные гранаты...

- Нет! – я обернулся к Томми. – Давай. Промой ему мозги.

С доверительной улыбкой Томми Забвение шагнул вперед. Швейцар настороженно разглядывал его.

- Мы не отсюда, старичок, - легко сказал Томми. – Ты, наверное, это уже заметил. Мы, на самом деле, не из этого места и не из этого времени. Мы из будущего. Приблизительно за тысячу шестьсот лет до этого времени, чтобы быть точным. И будущем мы с друзьями - члены этого Клуба.

- Что? - спросил Швейцар. Он явно ожидал услышать что угодно, но не это.

- Мы – члены Клуба, откуда и из какого времени мы бы ни пришли. Что означает, говоря технически, мы - члены здесь и сейчас. Член однажды - всегда член, не так ли?

Швейцар нахмурился, размышляя об этом. Размышления, точно, не были его сильной стороной. Лицо его прояснилось, когда в голову пришла мысль.

- Если вы - Член, - медленно произнес он, - вам известно секретное рукопожатие.

Томми поднял бровь. - Нет никакого секретного рукопожатия, дорогой друг. Но есть секретный пароль, который я записал на этом листке бумаги.

Он показал Швейцару свою пустую руку. Швейцар внимательно посмотрел на нее, двигая губами, как если бы читал, затем неохотно кивнул и посторонился, чтобы нас пропустить. Он нахмурился еще сильнее, как будто от головной боли. Дубовая дверь дуба распахнулась перед нами, и я прошел в вестибюль. Как только дверь благополучно закрылась за нами, я посмотрел на Томми.

- Ты заставил его видеть то, чего не было.

- Конечно, - сказал Томми. - Это - мой талант, быть убедительным. Кроме того, в какой-нибудь альтернативной реальности мы, наверняка, - члены Клуба. Или, по крайней мере, я.

Я фыркнул. – Я по-прежнему ничего не сделал.

- Сделаешь, сделаешь, - успокоила меня Сьюзи. - Это место просто обязано кишеть типами, которых ты терпеть не можешь больше всего. Уверена, ты найдешь достойную кандидатуру, чтобы опустить каким-нибудь совершенно ужасным и мстительным способом.

Я фыркнул снова, неубежденный, и оглядел фойе. Здесь все так же сохранилась часть старого римского великолепия, которое я помнил со своего последнего посещения, - с мерцающими плиточными стенами и мраморными колоннами, но вместо толстого коврового покрытия на полу были застоптанные стебли тростника, разбросанные кучами там и сям, а высокий потолок был покрыт жирными друидскими рисунками, похоже, намазанными вайдой (краситель синего цвета). Освещение состояло лишь из гигантских масляных ламп, и ароматный воздух был горячим, неподвижным и слегка затхлым. Было ощущение, что Клуб пришел в упадок по сравнению с днями его истинной славы в римские времена и сейчас вынужден развивать собственный стиль. Римляне, безусловно, никогда бы не допустили такой эклектики.

Грязь на полу, похоже, не убиралась несколько дней, а на стенах были следы копоти и сажи над масляными лампами. Пятна вокруг были от самых разных субстанций.

Слуга, или, вероятнее - раб, с учетом железного ошейника, нерешительно вышел вперед, чтобы нас приветствовать. Что-то в нас его явно обеспокоило, потому что он замер, не доходя, и на пределе возможности завопил – «Охрана!». В одной из стен распахнулась панель, открывая потайную нишу, из темных глубин которой появилась отвратительная старая карга появилась, плюясь и кудахча. Она точно была какой-то ведьмой, беспрестанно бормотавшей заклинания, которые облачками выстреливали из ее когтистых рук. У нее была кривая фигурой в тряпках и лохмотьях, с тяжелой железной цепью, уходившей в нишу от рабского воротника вокруг ее худого горла. Она качнулась к нам, распахнутые глаза полны безумния и разрушительного гнева. Я почувствовал собирающуюся вокруг нее силу, пока она бормотала древние слова глубоким гортанным голосом, и знал, что, как только она обратит ее на нас, мы будем в глубоком дерьме.

Тогда я вызвал свой дар настолько, чтобы найти заклятие, мешавшее ей сломать свою цепь и рабский ошейник, и убрал его. Ошейник распахнулся, а цепь слетела с нее. Ведьма прервала заклинание на середине, и покачнулась, хромая. Для пробы она пнула лежащую цепь, но та лишь беспомощно загремела. Ведьма медленно усмехнулась, показывая остатки пожелтевших зубов, и повернулась, чтобы смотреть на раба, который ее вызвал. Тот развернулся и побежал, но стал жирным пятном на полу прежде, чем смог сделать полдюжины шагов.

Ведьма, подняв когтистые руки, издала воющий вопль триумфа и долгожданной мести. Смертоносные заклятия взорвали воздух вокруг нее, пробивая дыры в стенах и полу. Вооруженные люди набежали со всех сторон, и ведьма обернулась к ним с мстительным ликованием на ее иссохшем лице. Появилось пламя, задел штормовой ветер, и воины начали взрываться, разлетаясь кровавыми брызгами.

- Ты счастлив, что наконец хоть что-то сделал? - спросила Сьюзи.

- Очень, - ответил я.

Незамеченные в общем хаосе, мы прошли через фойе и попали в обеденный зал. Мы захлопнули за собой дверь, и шума от столпотворения немедленно стих. Никто не заметил нашего прихода. Вне зависимости от причин шума, это было дело рабов, а не членов Клуба. Большинство из них возлежали на обеденных кушетках, в старом римском стиле, уделив все внимание превосходной еде и питью, и приятной компании. И, наверняка, потратив одну эту еду больше, чем большинство людей в шестом веке за всю их жизнь.