Габриэль Зевин - Право на рождение. Дилогия (ЛП)

В течение рабочей недели в «Свободе» были занятия, а в субботу был день посещений. Ко мне пришло несколько человек, но правило гласило, что за раз можно было пообщаться только с одним посетителем.

Первым был Саймон Грин. Я спросила его, как мистер Киплинг, на что он ответил: «Стабильно». Он был все еще подключен к аппарату искусственного дыхания и недоступен для консультации. «К сожалению», — добавил Грин.

Да, действительно к сожалению. Хоть я и беспокоилась о мистере Киплинге, но меня не меньше волновали моя семья и собственные дела.

— Я сделал все звонки согласно твоим инструкциям, Аня, — сказал Грин. — Все устроено. Миссис Гудфеллоу согласилась остаться. Мисс Барбер будет приводить твою сестру в школу и забирать ее оттуда. Твой брат в настоящий момент не работает в Бассейне. Также я говорил с твоей бабушкой… — Его голос затих. — Кажется, ее ум…

— Слабеет, — закончила за него я.

— На тебе одной все держится, верно? — спросил он.

— Да, — ответила я. — И поэтому я никогда бы не отравила Гейбла Арсли. Я не могу позволить себе такой риск.

— Давай поговорим об Арсли, — сказал он. — Есть ли у тебя мысли насчет того, как яд попал в шоколад?

— Да. Джекс Пирожков принес коробку в наш дом. Думаю, шоколад предназначался для моей семьи. Гейбл получил его по ошибке.

— Я знаю Джекса. Он никто, пустое место в организации Баланчиных. Его считают добродушным и чрезвычайно мягким, — ответил Саймон. — Почему же он хотел отравить тебя и твоих родных?

Я рассказала ему, что Пирожков крутился вокруг моего брата в течение долгого времени и что это он пытался устроить Лео на работу в Бассейн.

— Может быть, он подумал, что убийство детей Леонида Баланчина будет своего рода символическим жестом? Проверьте, не был ли он врагом папы.

Саймон задумался, потом покачал головой.

— Сомнительно. Но его поведение все же очень подозрительно, и мне определенно надо поговорить с мистером Пирожковым. Не хочешь ли прослушать дело, которое государство завело против тебя?

Вот основные пункты:

Я дала Гейблу не одну, а целых две плитки отравленного шоколада.

Ранее я совершила против него акт насилия (инцидент с лазаньей).

Слышали, как я ему угрожала.

У меня был мотив (я была зла на него за то, что он меня бросил, либо за то, что пытался меня изнасиловать, — смотря какой истории поверят).

Я просила брата уничтожить улики.

— Откуда взялся последний пункт? — спросила я.

— Когда копы появились в вашей квартире, Лео доставал шоколад из шкафа. Брат ничего не сказал, но его поведение сочли подозрительным. Конечно, они конфисковали партию целиком.

— Единственная причина, по которой я просила его убрать шоколад, — та, что у бабушки были бы неприятности из-за хранения нелегального продукта!

— У нее их не будет, — пообещал Саймон. — Они будут обвинять в хранении тебя. Но не беспокойся, никто не попадает в тюрьму или колонию несовершеннолетних за хранение шоколада. Что-то во всем этом деле плохо пахнет. И несмотря на мое неудачное выступление в суде в четверг, я доберусь до сути, — уверил меня Саймон. — Тебя оправдают, и ты отправишься домой, к Галине, Нетти и Лео.

— Как получилось, что ты работаешь на мистера Киплинга?

— Я обязан ему жизнью, Аня. Я бы рассказал тебе все, но не хочу предавать его доверие.

Подобную причину я могла уважать. Я внимательно осмотрела Саймона Грина. У него были очень длинные ноги и руки, в костюме он выглядел как паук-долгоножка. Кожа его была очень бледной, словно он проводил свою жизнь не то что в помещении, а под землей. Его глаза были скорее зелеными, чем голубыми, и они казались задумчивыми, нет, даже умными. Я позволила себе немного порадоваться, что такой человек на моей стороне.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать семь, — сказал он. — Но я закончил юридический колледж с отличием, и я быстро учусь. Однако дела мистера Киплинга сложны, если не сказать более, и я прошу прощения, что знал так мало о твоей ситуации. Я стал его партнером только прошлой весной.

— Да, кажется, он упоминал, что кого-то нанимает, — сказала я.

— Мистер Киплинг полон желания защитить тебя, и он планировал представить нас друг другу после того, как я проработаю на него год. Мы оба надеялись, что когда-нибудь я стану его преемником, но никто из нас не думал, что это случится так скоро.

— Бедный мистер Киплинг.

Грин посмотрел вниз, на свои руки.

— Хоть я и не желаю оправдывать себя, я думаю, что частично моя некомпетентность в суде может быть приписана шоку в связи с неожиданным поворотом в здоровье мистера Киплинга. Я снова приношу извинения. Как тут с тобой обращаются?

Я сказала, что не хотела бы это обсуждать.

— Я хочу, чтобы ты знала, что моя главная цель — вытащить тебя отсюда. — Он покачал головой. — Если бы я лучше работал, они бы никогда не послали тебя сюда.

— Спасибо, мистер Грин.

— Пожалуйста, зови меня Саймоном.

(Все же мне больше нравилось «мистер Грин».)

Мы пожали друг другу руки. Его пожатие не было ни слишком сильным, ни слишком слабым, а ладонь была суха. Не могу не отметить, что этот человек знал, как надо приносить извинения.

— У тебя есть еще посетители, не буду отбирать у них время, — сказал Саймон.

Другими посетителями в этот день были Скарлет и Лео, но я уже почти хотела, чтобы ни один из них не пришел. Посетители утомляли. Они оба хотели уверений, что со мной все в порядке, а это было не в моих силах. Скарлет сказала, что Нетти тоже хотела прийти, но она ей отказала. «И Вин тоже», — добавила она. В обоих случаях она интуитивно сделала верный выбор.

— Твои фотографии во всех выпусках новостей, — проинформировала она меня.

— Я слышала.

— Ты стала знаменитостью.

— Печально известной знаменитостью, похоже.

— Бедняжка. — Скарлет потянулась поцеловать меня в щеку, и надсмотрщик закричал: — Никаких поцелуев!

Скарлет захихикала.

— Должно быть, он подумал, что я твоя девушка. Кстати, твой адвокат довольно симпатичный.

Похоже, она встретила его в зале ожидания.

— Ты всех считаешь симпатичными.

Меня не беспокоило, был ли мой адвокат симпатичным; меня заботила только эффективность его работы.

После того как ушли посетители, ко мне приблизилась миссис Кобравик. Одета она была гораздо более нарядно, чем вчера, — на ней было приталенное бежевое платье, жемчуга, она накрасилась, а волосы были уложены в стиле, который вроде бы называется «французский узел».

— Правило гласит, что девушке дозволяется принимать только двоих посетителей, но я сделала для тебя исключение, — сказала она.

Я уверила ее, что я не знала об этом, и пообещала, что такого больше не повторится.