Геннадий Дмитричев - Что хуже смерти?

На горизонте появилась и стала быстро расширяться жёлто-бурая полоса песка.

— Надеюсь, твой маяк работает?! — крикнул Москвских.

— Я тоже надеюсь. Здесь есть радиопередатчик. Попробую связаться со своими.

— Давай!

Постепенно горизонт стал окрашиваться в оранжево-красный цвет. Небо приобрело золотистый оттенок, и в глаза ударил первый луч солнца. Из-за края земли начала появляться огромная ярко-жёлтая дуга.

— Бог мой! — воскликнул Гарри. — Такого рассвета я ещё не видел!

— Да, красиво, — подтвердил Сергей, озабоченно озираясь.

В это мгновение что-то случилось. Рёв мотора, к которому они уже привыкли, внезапно оборвался, в наступивший тишине слышен был лишь свист ветра. Через секунду звук возобновился, но уже с перебоями, то взвывая, как раненный зверь, то стихая. Сергей выглянул наружу, — за вертолётом тянулся чёрный, густой шлейф дыма.

— Чёрт, я так и знал, в нас, всё же попали! — сквозь грохот прокричал Московских. — Пожалуй, самое время пристегнуть ремни. Мы падаем?!

Гарри уставился на взбесившиеся стрелки приборов, отчаянно пытаясь удержать ставшую непослушной машину.

— Постараюсь совершить мягкую посадку! — крикнул он. — Держись!

— Да, ты уж поста… Держи!

Лоусэн медленно открыл глаза. Над ним кто-то навис в белом. Но ещё с минуту Гарри не понимал где он и что с ним. Постепенно сознание, а вместе с ним острота зрения, возвращались. Он узнал Московских. Тот улыбался и что-то говорил, но смысл сказанного ещё не доходил до него. Рука у Сергея была на перевязи. Потом различил слова: «Наконец-то ты очнулся!»

Гарри с трудом разлепил запёкшиеся губы:

— Серж, что случилось? Мы упали?

— Да, нам не повезло, а быть может, и наоборот.

— Но почему мы живы?

— Ты же обещал мягкую посадку, — Сергей улыбнулся. — А если серьёзно, мы угодили на склон бархана. Но тебе всё равно досталось…

— Значит, нам действительно повезло, — прошептал Лоусэн.

— Может и так… А говорят, пассажиру достаётся больше всех!..

— Серж, это в автомобильных катастрофах.

— Сэм, а ты оказывается у нас большая шишка. Ради тебя из Штатов примчался какой-то эскулап, говорят светило в медицине…

— Мои дела так плохи?

— Уже нет, — вновь улыбнулся Московских. — Кстати, — он достал что-то из ящика тумбочки, — заодно тебя освободили от этого, — Сергей показал маленькую, не больше ногтя, металлическую пилюлю. — Можешь взять на память.

— Спасибо, Серж, но что-то не хочется.

— Понимаю, — усмехнулся Московских. — Не очень-то приятно постоянно находиться под колпаком.

— Серж, а что там? — спросил Гарри.

И хотя не было уточнено… Сергей прекрасно понял, о чём речь.

— Там всё о кей. Они даже не успели ничего уничтожить, надо отдать должное вашим ребятам.

— Значит, всё кончено?

— Да, ждут только нас с тобой. Так что ты долго тут не залёживайся. Кстати, — Московских поднялся, — тебя ещё кое-кто жаждет увидеть.

— Серж, — остановил его Гарри, — мы ещё увидимся?

— Конечно, Сэм.

— Вообще-то, родители назвали меня Джеймсом… Я не буду против, если и ты…

Сергей повернулся к другу:

— Спасибо, Джеймс! Надеюсь не Бонд?

По пустыне брели двое. Один из них был очень маленького роста — карлик. Его лицо, изборождённое глубокими морщинами, со ссохшейся кожей цвета печёного яблока, выдавало уже немолодого, если не старого человека. На карлике были чёрная майка, с рисунком на груди, который из-за грязи не разобрать, и шаровары с камуфляжным узором.

Второй, — полная противоположность коротышке — высокий, с длинными, как у циркуля ногами. Бледная почти прозрачная кожа, к коей не приставал загар, туго натянута на скулах. На большом лбу ни единой морщины. На кончике носа — чёрные роговые очки, которые постоянно сползали и норовили слететь совсем, сколько бы он их не поправлял. Попробовал снять их, но через секунду споткнулся и едва не упал. Так что вынужден был водрузить обратно. На голове у него красовался огромный импровизированный тюрбан, скрученный из верхней одежды — белого медицинского халата. На длинном были серая сорочка, тоже когда-то имевшая белый цвет и такого же цвета холщовые штаны.

Солнце жарило так, что каменистое плато, по которому брели путники, раскалилось до состояния сковороды на газовой горелке.

— Профессор, — сиплым голосом произнёс карлик, — надо было идти в город. До этих чёртовых гор мы не доберёмся.

На что тот лишь махнул рукой. Видимо на разговоры у него уже не хватало сил. Но через минуту всё же ответил:

— Там непроходимые пески. Вряд ли… А до гор мы дойдём, Криг… Там должна быть вода. Рабочие приходили оттуда, — потом громко охнул: — Я, кажется, подвернул ногу. Ты иди, Криг, я немного отдохну.

Понурив голову, коротышка побрёл дальше.

Дождавшись, когда он отошел на достаточное расстояние, профессор Прусс достал из кармана брюк плоскую фляжку и отвинтил колпачок.

Криг обернулся, желая что-то сказать, в тот момент, когда Прусс, запрокинув голову, делал глоток. Карлик хищно оскалился, показывая жёлтые зубы, и быстро отвернулся.

Профессор догнал его через минуту.

— Как нога? — спросил коротышка, не глядя на спутника.

— Пустое. Всё в порядке.

— Не пора ли сделать привал, — предложил Криг.

— Ты прав, — сказал Прусс, взглянув на голубое, без единого облачка, небо, где солнце стояло в самом зените и, казалось, не собиралось сдвигаться с места, — отдохнём. Двинемся в полночь.

Ночь выдалась безлунная. Крупные звёзды на чёрно-синем небе слабо освещали каменистое плато, с разбросанными большими и малыми валунами. Тишину нарушали лишь трели цикад, удивительным образом гармонировавшие со светлой южной ночью, да отдалённый вой шакалов. Прислонившись к плоскому, округлому по краям валуну, на земле лежал профессор Дитрих Прусс. Спал ли он? Тихое похрапывание говорило, что это так.

Казалось, кроме него здесь больше никого нет. Но вот с другой стороны камня мелькнула тень и показалась голова другого человека. Несколько секунд человек прислушивался к ровному дыханию профессора и вдруг, вскочив на валун, накинул на шею лежащему верёвку. И тут же, распластавшись на камне, натянул оба конца. Прусс издал неопределённый звук и задрыгал ногами пытаясь подняться. Но Криг всё сильнее сдавливал горло профессора, приговаривая:

— Вот тебе, вот тебе!

Прусс захрипел, зашарил вокруг руками и обмяк.

Карлик ослабил хватку, затем совсем отпустил концы верёвки и сполз с камня. Обыскав бесчувственное тело, вытащил из кармана брюк профессора фляжку, дрожащими руками отвинтил крышку и жадно припал к горлышку. Но ни одной капли не вылилось из сосуда. Криг с остервенением затряс флягой, клацая зубами о железные края. Напрасно. Долго карлик непонимающе смотрел на маленький сосуд. Потом всхлипнув, отбросил фляжку и, лягнув профессора в бок, всхлипывая и что-то бормоча, на четвереньках пополз в темноту.