Саймон Грин - Нехоженые тропки

Прямо перед главным входом находился Швейцар, солидный и неподвижный, задачей и развлечением которого было не впускать недостойных. Он был защищен от любого вида нападения всеми известными и неизвестными Силами, был достаточно силен, чтобы порвать пополам быка, и, предположительно, бессмертен. Конечно, он все так же был и в мое время, огромный как жизнь и в два раза более — неприятный. Швейцар был сноб из снобов, и он этим наслаждался. В этом времени он был приземистым, коренастым человеком в фиолетовой римской тоге, с обнаженными мускулистыми руками, твердо сложенными поперек внушительную грудь. Я наполовину ожидал, что на нем будет лента с надписью «Прохода нет». Он стоял, гордо выпрямившись, с задранным носом, но его глаза ничего не пропускали. Он уже заметил нас.

— Я могу его застрелить, — предложила Сьюзи.

— Даже не думай, — сказал я быстро. — Швейцар серьезно защищен. И, кроме того, мы уже знаем, что ты его не убила, потому что я уже встречал его там, в Настоящем, во время последнего дела.

— Ненавижу окольные пути, — сказала Сьюзи. — Давай все равно его застрелим и посмотрим, что из этого выйдет.

— Давай не будем, — очень твердо возразил я. — Это — то место, где тебя посадят на кол лишь за то, что ты опоздала в нарушение своих членских обязанностей. На этот раз наша обычная тактика грубой силы и наглости не поможет. Нам необходимо уговорить его дать нам дорогу.

— Вперед, Томми, — сказала Сьюзи. — Твоя очередь.

— Так и знал, что ты это скажешь, — ответил Томми.

Мы подошли к двери, и Швейцар немедленно шагнул навстречу, преграждая нам путь, одна мясистая рука предупреждающе вытянута.

— Отлично, это конец вашего похода. Вам троим здесь не рады. Никогда. Я все еще помню проблемы, которые вы создали во время своего последнего прихода, каких-то двести лет назад.

— Значит, вот куда мы отправимся после, — пробормотал Томми.

— Заткнись, — тонко намекнул я ему.

— Наверное, мы произвели на человека слишком сильное впечатление, — сказала Сьюзи.

— Как всегда, Сьюзи, — заметил я великодушно. И улыбнулся Швейцару. — Послушай, я знаю, что мы не члены Клуба, но нам нужно заскочить на секунду и, может быть, задать несколько вопросов. И тогда мы уйдем из твоей жизни. Правда, здорово?

— Только члены Клуба — значит только члены Клуба, — проворчал Швейцар. — Уходите. Или я буду вынужден применить силу.

Сьюзи потянулась к дробовику.

— Нет! — быстро сказал я. — Когда я сказал, что Швейцар защищен, я имел в виду всеми членами Клуба. И это означает, что он может привлечь могущество волшебников, эльфов и, отчасти, божественные силы, чтобы остановить нас.

— А-а, — сказала Сьюзи. — Поэтому стрельба в него не сработает?

— Нет.

— Я прихватила вот эти специальные гранаты…

— Нет! — я обернулся к Томми. — Давай. Промой ему мозги.

С доверительной улыбкой Томми Забвение шагнул вперед. Швейцар настороженно разглядывал его.

— Мы не отсюда, старичок, — легко сказал Томми. — Ты, наверное, это уже заметил. Мы, на самом деле, не из этого места и не из этого времени. Мы из будущего. Приблизительно за тысячу шестьсот лет до этого времени, чтобы быть точным. И будущем мы с друзьями — члены этого Клуба.

— Что? — спросил Швейцар. Он явно ожидал услышать что угодно, но не это.

— Мы — члены Клуба, откуда и из какого времени мы бы ни пришли. Что означает, говоря технически, мы — члены здесь и сейчас. Член однажды — всегда член, не так ли?

Швейцар нахмурился, размышляя об этом. Размышления, точно, не были его сильной стороной. Лицо его прояснилось, когда в голову пришла мысль.

— Если вы — Член, — медленно произнес он, — вам известно секретное рукопожатие.

Томми поднял бровь. — Нет никакого секретного рукопожатия, дорогой друг. Но есть секретный пароль, который я записал на этом листке бумаги.

Он показал Швейцару свою пустую руку. Швейцар внимательно посмотрел на нее, двигая губами, как если бы читал, затем неохотно кивнул и посторонился, чтобы нас пропустить. Он нахмурился еще сильнее, как будто от головной боли. Дубовая дверь дуба распахнулась перед нами, и я прошел в вестибюль. Как только дверь благополучно закрылась за нами, я посмотрел на Томми.

— Ты заставил его видеть то, чего не было.

— Конечно, — сказал Томми. — Это — мой талант, быть убедительным. Кроме того, в какой-нибудь альтернативной реальности мы, наверняка, — члены Клуба. Или, по крайней мере, я.

Я фыркнул. — Я по-прежнему ничего не сделал.

— Сделаешь, сделаешь, — успокоила меня Сьюзи. — Это место просто обязано кишеть типами, которых ты терпеть не можешь больше всего. Уверена, ты найдешь достойную кандидатуру, чтобы опустить каким-нибудь совершенно ужасным и мстительным способом.

Я фыркнул снова, не убежденный, и оглядел фойе. Здесь все так же сохранилась часть старого римского великолепия, которое я помнил со своего последнего посещения, — с мерцающими плиточными стенами и мраморными колоннами, но вместо толстого коврового покрытия на полу были затоптанные стебли тростника, разбросанные кучами там и сям, а высокий потолок был покрыт жирными друидскими рисунками, похоже, намазанными вайдой (краситель синего цвета). Освещение состояло лишь из гигантских масляных ламп, и ароматный воздух был горячим, неподвижным и слегка затхлым. Было ощущение, что Клуб пришел в упадок по сравнению с днями его истинной славы в римские времена и сейчас вынужден развивать собственный стиль. Римляне, безусловно, никогда бы не допустили такой эклектики.

Грязь на полу, похоже, не убиралась несколько дней, а на стенах были следы копоти и сажи над масляными лампами. Пятна вокруг были от самых разных субстанций.

Слуга, или, вероятнее — раб, с учетом железного ошейника, нерешительно вышел вперед, чтобы нас приветствовать. Что-то в нас его явно обеспокоило, потому что он замер, не доходя, и на пределе возможности завопил — «Охрана!». В одной из стен распахнулась панель, открывая потайную нишу, из темных глубин которой появилась отвратительная старая карга появилась, плюясь и кудахча. Она точно была какой-то ведьмой, беспрестанно бормотавшей заклинания, которые облачками выстреливали из ее когтистых рук. У нее была кривая фигурой в тряпках и лохмотьях, с тяжелой железной цепью, уходившей в нишу от рабского воротника вокруг ее худого горла. Она качнулась к нам, распахнутые глаза полны безумия и разрушительного гнева. Я почувствовал собирающуюся вокруг нее силу, пока она бормотала древние слова глубоким гортанным голосом, и знал, что, как только она обратит ее на нас, мы будем в глубоком дерьме.