Доктор для следователя - Алиса Север

еще не вскрыто. Кто знает, какие сюрпризы оно может преподнести. Возможно, вы интересны семье не только как беглая дочь, но и как претендент на что-то большее. Мы могли бы стать отличной командой.

Его слова заставили меня задуматься. Почему семья так настойчиво пытается то ли вернуть меня, то ли устранить? Неужели только из-за моего позорного побега? Или в завещании отца есть нечто, что делает мое существование… неудобным?

В этот момент дверь распахнулась с такой силой, что стекла задребезжали. В проеме стоял Кален. Он был без плаща, волосы в беспорядке, а на лице застыло выражение такой первобытной ярости, что даже Гарс отступил на шаг.

Его взгляд пронзил Орланда насквозь, а затем перешел на меня.

— Гражданка Труннодини, — его голос прозвучал тихо, но в нем слышался рык. — Вы свободны?

Орланд, нимало не смутившись, повернулся к нему.

— Следователь ван Моррет, какая неожиданность. Я как раз предлагал мадам Труннодини свою защиту.

— Её защита — моя забота, — отрезал Кален, подходя так близко, что между ними оставался лишь дюйм. Воздух затрепетал от магического напряжения. — И мне не нужна помощь в этом.

Орланд поднял бровь.

— Вам, конечно, виднее. Но, как друг семьи, я не могу оставаться в стороне.

— Друг семьи? — Кален усмехнулся, и это был неприятный, угрожающий звук. — Или акула, учуявшая легкую добычу? Орланды всегда славились умением подбирать объедки со стола более удачливых родов.

Лицо Орланда на мгновение исказилось, но он быстро взял себя в руки.

— Вы переходите границы, следователь.

— Границы? — Кален сделал шаг вперед, заставляя аристократа отступить. — Вы вмешиваетесь в мое расследование и пытаетесь переманить моего ключевого свидетеля. Это не переход границ, Орланд. Это объявление войны. Убирайтесь. Пока я не арестовал вас за препятствование следствию.

Они стояли друг против друга — маг Ковена и знатный вельможа. Искры, казалось, сыпались от их взглядов.

Наконец Орланд холодно кивнул.

— Как скажете. Но помните, ван Моррет, у всего есть своя цена. Мадам, — он повернулся ко мне с формальным поклоном, — мое предложение остается в силе.

Он вышел, оставив после себя шлейф дорогого парфюма и тяжелое напряжение.

Как только дверь закрылась, Кален резко обернулся ко мне. Его гнев, казалось, теперь был направлен на меня.

— И что это было? — прошипел он. — Ты собиралась принять его «покровительство»?

— А тебе какое дело? — выпалила я, наконец дав волю накопившейся злости. — Ты пропадаешь неделю, а когда являешься, то начинаешь рычать и метать молнии! У тебя нет права диктовать мне, с кем мне общаться!

— Нет права? — он схватил меня за руку, его пальцы обжигали кожу даже через рукав. — После всего, что было между нами?

— А что между нами было, Кален? — я вырвала руку, отступая. — Скажи мне! Что-то определенное? Или только взгляды и недоговоренности?

Его лицо исказилось от боли и ярости. Он молчал, и его молчание было оглушительным. Внезапно он закрыл расстояние между нами, его руки впились в мои плечи.

— Вот что, — прохрипел он.

И его губы грубо прижались к моим.

Это не был нежный поцелуй. Это было столкновение. Взрыв. В нем была вся его ярость, все его страх, все его отчаяние и то запретное влечение, что так долго тлело между нами. Я ответила ему с той же страстью, впиваясь пальцами в его волосы, притягивая его ближе. Мы стояли, сражаясь губами и языками, как будто хотели поглотить друг друга целиком, стереть в порошок все преграды и сомнения.

Когда мы наконец оторвались друг от друга, мы оба тяжело дышали. Его лоб уперся в мой, глаза были закрыты.

— Вот что, — повторил он хрипло. — Вот что между нами. И черт бы побрал все последствия.

Он снова поцеловал меня, на этот раз медленнее, глубже, с отчаянной нежностью, которая заставила мое сердце разорваться от боли и счастья.

— Это безумие, — прошептала я, когда мы снова смогли дышать.

— Знаю, — он провел большим пальцем по моей распухшей губе. — Но я не могу иначе. Не могу позволить никому другому… даже думать о тебе.

Мы стояли, прижавшись друг к другу, в разгромленной приемной, и мир вокруг перестал существовать. Были только он, я и ослепительная, ужасающая правда: мы перешли рубикон. И пути назад уже не было.

Глава 41

С тех пор как между нами промелькнула та искра, вечера в моей квартире приобрели новый, напряженный ритм. Кален появлялся почти каждый день после заката, всегда под предлогом обсуждения хода расследования. Мы пили чай, говорили о деле, но невидимая стена, что рухнула тогда в порыве страсти, была тщательно восстановлена — по его инициативе.

Он сидел напротив, его поза была безупречно прямой, а взгляд — сосредоточенным и отстраненным. Он рассказывал о безрезультатных обысках, о том, что Лукан, словно призрак, не оставляет следов. Но я видела, как его пальцы сжимают кружку чуть сильнее, чем нужно, как его взгляд задерживается на моих губах на долю секунды дольше допустимого. Между нами висело невысказанное напряжение, густое и звонкое, как натянутая струна. Он тщательно избегал прикосновений, отодвигая стул, принимая чашку так, чтобы наши пальцы не встретились. Это была его защита — попытка вернуть всему профессиональные рамки, которые мы так безрассудно переступили.

Я не мешала ему. Сама не знала, что сказать. Слова, высказанные вслух, сделали бы всё реальным и необратимым. А в мире, где на меня охотился двоюродный брат-убийца, а его мать жаждала то ли вернуть меня под опеку, то ли устранить, реальность и без того была достаточно суровой.

Однажды вечером, когда мы в очередной раз сидели в тягостном молчании, прерываемом лишь тиканьем часов, раздался стук в дверь. Гарс вошел с небольшим конвертом из плотной, дорогой бумаги.

— Для вас, хозяйка. От нотариуса аль Морсов.

Я вскрыла конверт дрожащими пальцами. Внутри лежало формальное приглашение. «Мадам Мариэлла Труннодини приглашается на оглашение последней воли и завещания покойного лорда Альдора аль Морса, назначаемое на послезавтра, в третий час пополудни, в фамильный особняк».

Кален, прочитав приглашение через мое плечо (он стоял достаточно близко, чтобы я чувствовала исходящее от него тепло, но не касался меня), резко выпрямился.

— Я пойду с вами, — заявил он, и в его голосе не было места возражениям. — Как официальный представитель