Ошибка доктора Свиндебарна - Андрей Арсланович Мансуров

пятьдесят лет не было войны. И небоскрёбы-близнецы ничему вас так и не научили…

Обратно во Францию его доставил почти родной «Гольфстрим». Пилот и штурман улыбались, как два балбеса — видать, не надеялся увидеть комиссара живым… Он и сам немного удивлялся. Тому, что остался жив.

Уж теперь-то комиссар воспользовался и креслом у телевизора, и диваном, и холодильником с деликатесами… Странно — икра в обычной стеклянной банке у Сергея Васильевича оказалась куда вкуснее этой — из красивых маленьких баночек.

Чтобы переговорить с Министром финансов, пришлось снова проследовать мимо сердито надувшей губки мадам Альянс.

— Прошу вас, комиссар! — небывалый случай! Министр даже чуть приподнял казённый зад из кожаного кресла! Видать, слухи сильно исказили. И он — в фаворе! Ну как же — он честно «предупредил»! А заносчивые америкосы сделали «по-своему»! Ну вот и сели в лужу!

Для министра это — победа. Его «специалист» оказался прав! Хорошо и для предвыборной гонки… Хотя — радоваться рано. Зисерманн не пойман.

— Я конечно, уже в курсе… Но всё же будет лучше, если вы, мосье комиссар, расскажете лично… И предоставите аудиозапись.

— Алло, Сергей? Да, снова я. Что? Америкосы? Полью тебе бальзаму на национальное самосознание: облажались по полной… Жалко только тридцать ни в чём не повинных ребят. Н-нет… Да, я думаю, он должен быть у вас. И объект — всё же Москва.

В бункере на глубине восьмидесяти метров комиссар теперь чувствовал себя почти как дома. Даже воздух не казался больше сырым и спёртым. Совещание проводили снова, как в первый раз, в большой аппаратной.

Первым комиссар попросил высказаться руководителя первой группы, Мориса Ламарша. Тот выглядел довольным — похоже, что-то откопал, подтверждающее его версию:

— Мосье комиссар, мы, как нам кажется, нашли. Правда, не совсем то, на что рассчитывали… Программа нашего уважаемого Магнетто — кивок с адрес хакера группы, скромно потупившего глаза за стёклами сильных очков — позволила отследить все документы, где проходила фотография нашего фигуранта и его предполагаемого напарника. Бороды, очки, усы и прочие ухищрения не могут скрыть форму черепа… — комиссар знал и работал с такими программами. Надёжнейшие из них стояли во всех аэропортах. Поэтому просто кивнул, ожидая продолжения.

— Мы выявили ещё пять (!) фамилий, под которыми они скрывались, перемещались, и приобретали недвижимость. В США, Швейцарии, и европейских странах. Так, очень показательно, что незадолго до катастрофы кто-то из них продал принадлежавшую одному из фигурантов виллу в Канне… А ещё очень похоже, что мосье Зисерманн собрался после окончания «работы» отсидеться в Дании — он приобрёл там хорошенький коттедж. Но для дела…

Два года назад он приобрёл небольшой дом под Вашингтоном. Это — раз. И ещё — дачу в Крылатском. В подмосковьи. Это — два. И, наконец, он приобрёл ферму в Новой Зеландии. Очевидно, для отвода глаз — она оформлена на его фамилию Смит… Это — три.

— Поправлю вас, мосье Морис. Это — уже четыре. Если считать с Датской виллой.

— Ой. Извините — точно! Я немного просчитался…

— Для чего же он использовал пятый паспорт?

— Похоже, пока ни для чего. Вероятно — это его подстраховочка.

И он хочет, чтобы эти документы не были нигде засвечены. Получены они, кстати, на имя Турдыматова Алибека Эргашевича, и выданы в Казахстане… Правда, вот там он, вроде бы, ничего не покупал.

— Хм-м… Интересно. Хорошо, благодарю, мосье Морис. Мадемуазель Женевьева?..

Она встала, и неторопливо подошла к большому экрану. На нём появилось изображение документа. Некоторые линии светились голубым, другие оставались чёрными. Многое было нарисовано явно от руки, и сокращённые пояснения явно написаны по-русски. «3 кВт… Градиент… Геркон… из иридия… Бар…» Комиссар сдался — слишком специфично и путано.

— Это — черновик рабочего чертежа. Явно — не для Патентного ведомства. По нему и строились… Излучатели! Случайно — впрочем, вернее, после кропотливейшего обыска! — мы нашли его в подвале его дома здесь, во Франции. Он не скрываясь жил последние пять лет в Лионе, причём под своей основной фамилией — Свиндебарн. В подвале оборудована отличная мастерская. Однако сейчас аппаратура выключена, и по данным экспертизы простаивает более месяца. Материалы, чертежи, и то, что там собирали, вывезено. Этот лист нашли случайно — он провалился под настил пола, сквозь щель, и, кажется, Зисерманн о нём не знает.

Это чертёж рабочего органа — излучателя.

Дальше пошло вполне наукообразное описание того, что изображено, и изложение домыслов о том, как оно работает. Комиссар, чуть не сломавший челюсть, тщательно сдерживая зевоту, с трудом дождался окончания речи, к концу которой мадемуазель Жюстина напротив, буквально лучилась энтузиазмом:

— …это позволяет нам надеяться в ближайшие же месяцы воссоздать агрегат доктора! Ну… Может, и не всё получится с первого раза — но путь теперь виден чётко!

— Мадемуазель. Я благодарю вас за отличную работу. Не сомневаюсь, что вашим экспертам-технологам и рабочим мастерской Института теперь работа обеспечена на несколько лет вперёд… Меня интересует другой вопрос. Вы думали над тем, что строительство нашей страной такого работающего агрегата может… Сильно изменить расклад сил в мире, и вызвать новый виток гонки вооружений? — комиссар говорил нарочито ровным и тихим голосом.

— Н-нет, мосье комиссар. — видно было, что она слегка растерялась. Но тут же нашла контраргумент. — Зато мы считаем, что новый виток гонке вооружений дал сам Зисерманн, применив своё ужасное оружие. И теперь американцы, русские, китайцы, да и все остальные, начнут срочно изобретать и сооружать что-то этакое! Не вижу ничего плохого, если мы подсуетимся, и воспользуемся тем, что оказалось у нас в руках!

— Ваша позиция мне вполне понятна, мадемуазель Женевьева. Благодарю. С излучателем более-менее ясно. Теперь вы, мосье Огюст.

Мосье Огюст не выглядел оптимистично. И жизнерадостность тоже не била из него ключом, как из предыдущих докладчиков. Напротив, он говорил весьма сдержанно. Почти так же, как предпочитал говорить и сам комиссар:

— Мы с Себастианом внимательно изучили его дневник. Да, очень внимательно. Мы консультировались с психоаналитиками и психиатрами. Мы… Потрясены. Потрясены, я имею в виду, теми мучениями и унижениями, что достались на долю этого воспитанника… Да и всех остальных, кого он там, в дневнике, упоминает. Доктрина «просветления через телесные муки», применялась, разумеется, и… Раньше. Но эти люди, воспитатели, в-смысле, похоже… Сумели совместить опыт и «святой» инквизиции, и гестапо, и бендеровцев. И… кое-что додумали сами.

То, что Зисерманн сохранил человеческий облик, и изобрёл столько… Всего… Вызывает подлинное восхищение. Сильная натура. Но… Хм-м.

Как нам кажется, всё же от столь изощрённых пыток и промывки мозгов психика не могла не пострадать, что и сказывается теперь на его… Действиях. Пожалуй, к нему не применимы мерки, с какими можно подойти