Виктор Гончаров - Долина смерти (Искатели детрюита)

— О, чертов англичанин, как ты меня отделал, ну-ка?! — пожаловался он лунным лучам в потоке.

Потом он выбрался из потока и побрел, держась около стены, по влажной мягкой почве, идущей под уклон. Чем более опускался подземный ход, тем жарче становилась окружающая атмосфера, а стена, которой ему приходилось касаться, местами была горячей. Сведения дьякона из области геологии не отвечали современному уровню знаний, и он в простоте душевной помыслил, что подземный ход близок к расплавленному центру земли. Но так как израненному и остуженному телу отнюдь не претила все более и более повышающаяся температура, — дьякон продолжал путь. Через полчаса он ткнулся рукой в горячий ключ, шумной струей выбегавший из стены. Здесь было жарко и парно, как в русской бане; под ногами хлюпала горячая жидкая грязь, но более удобного места дьякон не хотел искать и не мог. Растянувшись подле ключа, он в одно мгновение отдал целительному сну свою измученную душу и израненное тело. Сквозь сумбурную цепь сонных видений до его слуха изредка доходил откуда-то сверху проникающий отдаленный гул, — будто необъятная река катила над ним громадные массивы вод.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

— До 8 часов утра мы должны освободиться, — твердо сказал Безменов, до того твердо, что Сипягин, вскинув на него широко открытые глаза, едко рассмеялся:

— Дуришь, парень!.. Это тебе — не кинороман с трюками, а мы не Тарзаны!.. Вон сколько до нас Тарзанов сидело — все истлели!.. — Он горько сплюнул в направлении пяти оскаленных черепов и злобно запыхтел папироской.

Безменов, с фонарем в левой руке, метался по круглой темнице, нещадно давя полуистлевшие кости; в правой руке он держал хорошо сохранившуюся бедренную кость и колотил ею по стенам во всех направлениях. Когда кость рассыпалась, он хватал другую:

— Мы должны освободиться! Должны! Должны! Должны!..

Если бы Сипягин удосужился оторвать от папироски свои омраченные очи и поднять их вверх, он увидел бы, что упорство его товарища отнюдь не из болезненного отчаяния. В глазах Безменова отражалась тяжелая, но не безнадежная работа мысли. Там шла борьба между собой — не на жизнь, а на смерть — разнородных умозаключений. Самое стойкое из них, справившись, наконец, с противоречивыми, выжило, и Безменов так формулировал его:

— Механизм, сдвигающий в потолке глыбы, — не в коридоре, его нет и у нас, его не может быть и на поверхности земли, так как над нами, я твердо уверен, находится Никитская улица. Следовательно, этот механизм скрыт или рядом с нами, в толще стен, или под нами…

— Ничего не известно, — мрачно возразил Сипягин, который был больше человеком действия, чем размышления, и возражал он только потому, что ему не нравился молодой задор друга и трата слов впустую. — Под нами, рядом с нами, но может быть и над нами — в толще стен коридора…

— Нет, — упрямо тряхнул головой рабфаковец, — хотя в карте подземной Москвы этот каменный мешок не отмечен, но он, несомненно, древнего происхождения…

Не понимая еще, к чему клонит рабфаковец, Сипягин все же счел нужным опять возразить — из принципа:

— Ничего не известно. Если ты судишь по этим костям, то они могли истлеть так даже в течение 3–4 десятков лет…

Рабфаковец не упускал своей мысли:

— Мешок — древнего происхождения… Посмотри: вон у того костяка в седалищных костях застрял наконечник стрелы. Наконечник, по всей вероятности, еще в бытность костяка живым человеком, вонзился ему в кости таза и там остался. Стрелы не употреблялись 30–40 лет тому назад. Сто пятьдесят — 200, наверное… Ну вот, значит, мешок происхождения древнего, а следовательно, и механизм его входа (а не выхода — потому что отсюда не выходили) должен быть простым механизмом…

— Ничего не известно… Ну, а дальше что?..

— Дальше?.. Я так представлю себе этот механизм. Смотри… — Он вынул карандаш и бумагу и быстро начертил:

— Вот это плиты или глыбы (он указал буквы «А» на рисунке), которые, вежливенько пропустив нас в мешок, снова сомкнулись. Они вращаются на металлических осях (на рисунке буквы «Б») — помнишь тот скрип?.. Ну вот… Размыкаются они в силу собственной тяжести, когда цепи («В») отпущены; эти рычаги («Г») тогда становятся в положение, обозначенное у меня стрелками, — рычаги, конечно, заложены в стенах коридора… Теперь, — помнишь, как лязгало и визжало, когда мы проваливались?.. По-моему, это визжали цепи, заложенные в стенках нашей камеры — по двум сторонам ее. Очевидно, они идут вниз; поэтому я утверждаю, что под нами находится другая камера, откуда опускаются, когда надо, и снова натягиваются упомянутые мною цепи.

У Сипягина загорелась в глазах надежда, но он ее грубо потушил, когда взгляд его упал на зловещие белые кости.

— Ты думаешь, — сказал он угрюмо, — что вот эти пятеро были совсем без мозгов?.. Что они не пытались выбраться из треклятого мешка?..

Безменов рассмеялся:

— Я совсем не хочу обижать прах погибших товарищей по несчастью. Но… но они же были прикованы короткими цепями к полу… Они даже не могли вставать… Между прочим, эти цепи, — он указал на пол, — лишнее подтверждение моей мысли. Почему они закреплены в полу, а не в стенах?.. Потому что их гораздо крепче и надежней можно было закрепить оттуда, из предполагаемой мною нижней камеры, чем откуда бы ни было. Снизу их можно укрепить на гайках, а если в стенах?.. В стенах гайками не закрепишь, туда можно только воткнуть или ввинтить, но это уж будет ненадежно…

— Ничего не известно, — снова возразил упрямый Си-пягин, — их можно было хорошо закрепить и в стенах, если закладывать одновременно с кладкой стен…

— Верно, — согласился Безменов, ничуть не чувствуя себя разбитым, — можно и так, как ты сказал. Но так как цепи все-таки вделаны в пол, а не в стены, то… это уже совершившийся факт, против которого не попрешь и который лишний раз подтверждает мою мысль…

— Что мы должны делать? — вскочил Сипягин, мигом стряхивая свою флегму.

— Мы должны… — начал Безменов и оборвал, потому что отвратительный лязг вдруг повторился… Над головами раздвинулись глыбы, и через образовавшуюся узкую щель сильной струей в камеру хлынула вода…

— Это хорошо, — иронически молвил Безменов, — Си-дорин оказал нам услугу. Я ясно слышал, в каком месте стены раздался лязг. Я теперь совсем убежден, что прав… Однако медлить нельзя…

Заключенные принялись с энергией ожесточения за кропотливую работу. Прежде всего, при помощи тех же бедренных костей, продетых в кольца, к которым были прикованы цепи, расшатали болты, идущие от колец вниз. Болты скоро поддались, так как скрепы или гайки, удерживающие их, должно быть, сильно проржавели. У каждого из заключенных в руках оказался крепкий железный рычаг длиною в три четверти аршина.