Николай Шпанов - Война «невидимок»

Ознакомительный фрагмент

Охота началась.

Заботливость, с которой незнакомец поспешил закрыться листом газеты, заставила Найденова мысленно рассмеяться. Впрочем, он успел отметить, что в его спутнике нет ничего, специфически присущего немецким шпикам. На этот раз немецкая разведка избрала вполне приличного на вид агента, да и маскарад его был проведен с заслуживающей похвалы тщательностью: по костюму, темному и вполне корректному, его можно было скорее всего принять за пастора…

Раза два Найденов выходил в коридор, но его спутник не обнаружил к этому ни малейшего интереса. Ночью, взяв умывальные принадлежности, Найденов отправился в туалет, а вернувшись, опять застал своего спутника в той же напряженной позе, выдающей явно преувеличенный интерес к газете.

«Что они замыслили?.. Нужно быть готовым ко всему», – подумал Найденов и, не без сожаления отбросив мысль о том, чтобы поспать, раскрыл книгу. Но чтение не шло на ум. Найденов невольно искоса поглядывал на молчаливого соседа, чья неимоверная выдержка могла хоть кого вывести из себя. Оставалось ждать, что вот-вот отворится дверь, и, пользуясь шумом мчащегося поезда, банда гестаповцев покончит с ним.

Стараясь ни на секунду не поворачиваться к соседу спиной, Найденов снова вышел в коридор. Едва он притворил за собой дверь, как из соседнего отделения показалась голова Вали. Найденов понял, что жена прислушивается к каждому шороху в его купе, к каждому шагу в коридоре.

Он с нежностью взял Валину руку.

– Почему не спишь?

Тревожный взгляд жены остановился на его лице.

– Неужели я могу уснуть?

– Спи, дорогая, – прошептал он, стараясь улыбнуться. – Я хочу побыть на площадке. И… не выглядывай в коридор, если услышишь какой-нибудь подозрительный шум… Спи, – ласково повторил он. – Все идет лучше, чем я ожидал.

Валя с неохотой притворила дверь. Найденов постоял перед ее купе и вышел в тамбур.

Мимо окна проносились последние немецкие станции. Поезд мчался с такой скоростью, что огоньки сливались в огненные линии или неожиданно вспыхивали и тотчас угасали, как проносящиеся за стеклом искры.

Наконец, Найденов решил, что достаточно долго искушал судьбу, стоя в этом опасном месте. Когда он снова вошел в коридор, ему показалось, что кто-то поспешно юркнул в дверь на противоположном конце вагона. Может быть, осмотрев его саквояж, гестаповец убегал? Найденов тихонько отворил дверь купе: агент был на месте! Словно в изнеможении, он привалился к стене в своем углу и накрыл лицо газетой. Черный котелок его скатился на пол. Он спал крепким сном утомленного человека. Найденов решил, что этого агента оставили только для присмотра за ним, а тот, уверенный в том, что его поднадзорный не сойдет с поезда до самой границы, решил отдохнуть.

Сняв с крючка пальто и трость и взяв из сетки саквояж, Найденов уже в следующее мгновение был в купе жены. Валя даже не старалась скрыть овладевшее ею радостное волнение. Она уронила голову ему на колени, и скоро Найденов услышал ее ровное дыхание. А там и сам он впал в усталое забытье.

Найденов не слышал, как к покинутому им купе приблизились чьи-то осторожные шаги, не видел, как кто-то заглянул в купе и, убедившись в том, что спутник Найденова сидит в прежней позе, запер дверь железнодорожным ключом. По-видимому, отсутствие Найденова его нисколько не интересовало.

Пастор Зуденшельд дает показания

Валя и Найденов, укрытые пледами, лежали в креслах на деке «Клариссы» и любовались белесым простором Балтийского моря. Берега негостеприимной Германии остались далеко на юге.

– Даже не верится, что можно снова свободно дышать, не думать об угрожающих тебе опасностях, – говорила Валя. – Ведь мы не слышали в Берлине ни одного открыто враждебного слова; никто не дал понять, что дурно относится к нам или к нашей стране, а между тем я была уверена, что каждый обращенный на нас взгляд любого официального лица скрывал неприязнь…

– Хорошо все, что хорошо кончается. Послезавтра – Финляндия, а там советский теплоход, и – мы дома. Наверно, нас ждет уже целая куча писем от Житкова. Удивительно, что он ни разу не написал.

– По-видимому, не хотел писать из-за немецкой цензуры.

– Интересно, чем же кончилось плавание на «Архангельске»?

Заметив приближающихся людей. Валя умолкла. К ним двигалась целая процессия во главе с помощником капитана. Найденов не знал финского языка, и потому не мог понять того, что сказал помощник какому-то здоровенному детине в штатском:

– Только, пожалуйста, без шума, чтобы не возбуждать разговоров среди пассажиров.

– Шум не нужен ни нам, ни этому субъекту, – ответил штатский и, подойдя вплотную к Найденову, бесцеремонно положил руку на его плечо.

Найденов сделал гневное движение, но почувствовал, что рука финна крепко впилась в него. К тому же Найденов заметил, что другой рукой тот наводит на него револьвер, не вынимая его при этом из кармана пальто.

Да, шум действительно ни к чему не мог привести, и потому, не меняя позы, Найденов спросил по-немецки:

– Кто вы такой и что вам нужно?

– Государственная полиция, инспектор Венсторп, – несколько смущенно пояснил помощник капитана.

– Какая полиция? – удивился Найденов.

– Вам придется последовать за ним, – сказал помощник капитана.

– Тут очевидное недоразумение, – негромко, но внушительно произнес Найденов.

– Каждый из вас прикидывается девицей, впервые идущей к причастию, – насмешливо сказал Венсторп.

Найденов взглянул на встревоженную Валю.

– Не волнуйся, пожалуйста. Я сейчас вернусь. Какая-то чепуха, – сказал он и последовал за помощником капитана.

Они вошли в капитанский салон, и дверь захлопнулась. В этот же миг за спиной Найденова что-то звякнуло, и он ощутил на запястьях холодную сталь наручников, которые ловко защелкнул прятавшийся за дверью помощник Венсторпа, по имени Майерс.

Найденов невольно напряг все свои силы, натягивая цепь. Венсторп засмеялся.

– Ну, ну, не испытывай прочность своих костей, – пробормотал он.

Найденов старался трезво оценить положение. Немцам удалось схватить его руками местной полиции. Значит, прежде всего нужно, чтобы Валя снеслась с советским посольством в Хельсинки.

– Господин капитан, – обратился он к молча стоявшему в стороне капитану «Клариссы», – поскольку все это произошло на вашем судне, я требую объяснения от вас.

Капитан вынул изо рта сигару и, глядя на ее тлеющий кончик, смущенно проворчал:

– Чертовски неприятно! Я и сам никак не думал… И если бы ваша жертва не опознала вас, я бы ни за что не поверил…

Он протянул Найденову бланк радиограммы. Любекская полиция сообщала, что в купе берлинского экспресса, прибывшего в Любек накануне утром, был найден некто Зуденшельд, кем-то усыпленный и обысканный.