Надежда Попова - Стезя смерти

Ознакомительный фрагмент

— Два, — мягко поправил Курт и, перехватив ошеломленный взгляд, кивнул, повторив: — Два дня. Передашь через Бруно, он к тебе явится. Это — понятно?

— Вполне. Однако же… Однако — ведь я не могу утверждать, что знаю обо всех случаях, не попавших в его отчеты; я не уверен, что второй список будет полным.

— Не страшно.

Секретарь покосился на его лицо, глядя долю мгновения пристально, и снова отвернулся.

— Понятно. Глупо было бы полагать, что я такой один…

— С делами здесь ты закончил? — прервал Курт, и тот неловко махнул переписанным перечнем, передернув плечами:

— С этим — да…

— Хорошо. Договоришься о перевозке тела. Узнав, что происходящим заинтересовалась Конгрегация, местный епископ будет настаивать на отпевании в Кёльнском соборе: любопытствующие, которые придут посмотреть на панихиду, это неплохие пожертвования… При всем моем уважении к предприимчивости его преосвященства, вынужден дать тебе указание не уступать и труп отстоять любой ценой. Это ваш студент, и университет желает отпевания в своей часовне.

— Понял, — уже едва слышано произнес Шепп, поднимаясь. — Я могу идти?

— Свободен, — подтвердил Курт, тоже вставая, и с чувством пожал секретарю руку; того перекорежило, словно в ладонь лег раскаленный камень. — Приятно было иметь с тобою дело.

Шепп отдернул руку, схватив со стола сумку с письменными принадлежностями, и молча зашагал к двери; Бруно сделал шаг в сторону, давая дорогу, и тот на мгновение остановился.

— Когда наступит момент, в который я уже не смогу передумать? — спросил он, не оборачиваясь, и Курт пожал плечами:

— Да когда угодно. Можешь, выйдя отсюда, наплевать на наш уговор; в этом случае, согласно всем законам, мы вернемся к тому, с чего начали — ты мне ничего не должен… и я тебе тоже. Разве я тебя к чему-то принуждаю? Все зависит лишь от тебя, Хельмут; если ты решишь, что помощь расследованию оказать не хочешь — что ж, твоя воля. Наверное, твои соученики согласятся с твоим решением, одобрят то, что ты разорвал свои отношения со всеми ненавидимой Инквизицией. Правда, сложно будет их убедить в том, что отношения эти длились всего минуту; но ведь ты с этим разберешься, верно?

— Правильно ли я понял, — глухо произнес Шепп, все так же стоя к нему спиной, — что тогда вы ославите меня как доносчика?

Курт не ответил, молча прислонившись спиной к столешнице и глядя на то, как Бруно отвернулся, уставившись в сторону; секретарь вздохнул:

— Понятно. В таком случае, майстер инквизитор, мы остановимся на втором варианте; ведь вы, помнится, сказали, что вам он больше по душе?

— Как тебе угодно, — согласился он, и Шепп, помедлив еще мгновение, вышагал в коридор, аккуратно притворив за собою дверь.

— Подлец и циник, — тихо проронил Бруно, выждав полминуты; Курт усмехнулся:

— Да неужто? В чем же это? Ведь я его не на мятеж подбивал и не на преступление, а на то, чтобы помочь правосудию.

— Громкие слова и ничего более.

— Слова о студенческих обычаях покрывать правонарушения, по-моему, куда громче, не находишь?

— Ты всерьез полагаешь, что его отравил кто-то из студентов? Это глупо.

— Возможно, — согласился Курт, — однако проверить не помешает. Ко всему прочему, это может помочь мне прояснить один важный вопрос: как случилось, что при такой должности он вот уж два месяца не выплачивает за комнату?

Бруно неловко переступил с ноги на ногу, снова отведя взгляд в сторону, и предложил неуверенно:

— Могу поговорить с его приятелями, вдруг удастся что-то выяснить…

— С каких это пор ты стремишься мне помогать? — с преувеличенным удивлением поинтересовался Курт. — Какое-то подозрительное рвение вдруг в тебе пробудилось…

— Только не говори, что ты сам не подумал воспользоваться моими знакомствами, когда услышал, с кем я все это время провожу вечера; если б я сейчас сам не предложил этого, ты бы мне приказал, так в чем дело?

Курт пожал плечами, пытаясь захватить взгляд помощника, и допустил язвительно:

— Может быть, я не убежден в том, что до меня дойдут неискаженными их ответы на твои вопросы, и раздумываю, как быть?

— Не доверяешь?

— «Радуйся» — сказал Иуда и ударил Христа бутылкой по голове… — откликнулся майстер инквизитор; Бруно побледнел и сжал зубы, и он вновь ощутил приступ угрызений совести. Ведь после этого «Иуда» полез за ним в огонь, рискуя потерять собственную жизнь…

— Я не навязывался с тобой работать, — процедил подопечный. — И в вашу Конгрегацию не рвался.

— У тебя был выбор, — вновь не удержался Курт, вместе с тем мысленно бичуя себя за желчность; Бруно усмехнулся:

— Выбор? Позволь напомнить — меня купили.

— Был выбор, — повторил он. — Ты мог предпочесть возвращение к своей прежней жизни; в конце концов, преподавание грамоты графским детям — не такое уж хреновое занятие. Правда, наказание за побег могло несколько подпортить удовольствие…

Бруно выдохнул сквозь зубы, круто развернувшись, и рывком распахнул створку двери.

— Стоять! — чуть повысив голос, скомандовал Курт, и тот замер. — Дверь закрой.

Подопечный мгновение стоял недвижно, глядя в пол у своих ног и сжимая ручку так, что костяшки пальцев заострились и побелели; наконец, медленно и тихо прикрыв дверь, повернулся, глядя почти с ненавистью. Курт кивнул:

— Вот так…. — он помолчал, борясь с желанием отпустить еще одну колкость и глядя на хмурое лицо в нескольких шагах от себя; наконец, выдохнув, с напряжением потер ноющий лоб и через силу добавил: — Сейчас не время обострять отношения. Я мог бы еще сказать, что понимаю тебя и сочувствую, но ты решишь, что я опять издеваюсь.

— А ты скажи, — предложил тот. — Может, и не решу.

— Хорошо. Я тебя понимаю и сочувствую… — улыбку Курт родил с таким усилием, что едва не свело челюсть. — Кроме того, у нас намного больше общего, чем ты думаешь; я ведь в таком же положении, что и ты, ближайшие девять с половиной лет.

— Да? — с подозрением уточнил Бруно; Курт кивнул:

— А как ты думал? Конгрегация затратила на мое воспитание, содержание и обучение силы и средства; десять лет после окончания академии я не имею права оставить службу — могу выбрать между должностью следователя, служителя архива или еще какой, но уйти права не имею. И даже спустя этот срок Особая Сессия примет постановление, заслужил ли я быть отпущенным на волю. Но до этого надо еще дожить, что, сам понимаешь, задача не из простых. Посему — я тебя действительно понимаю и вполне сочувствую… Тебе стало легче?

— А то, — с нескрываемым удовлетворением отозвался тот, и Курт улыбнулся снова:

— Отлично. Тогда давай работать. А работу мы начнем с такого вопроса: действительно ли ты столь многих знаешь, и как тебя принимают в их обществе?