Maks - Записки практикующего адвоката.

Стало быть, все это – выдумки, хоть и нуждающиеся в проверке.

В этот раз прокуратура сплоховала, не подготовив вовремя надлежащий ответ, так что дело пришлось переносить.

- Посмотрите, у всех свободно девятнадцатое марта на одиннадцать тридцать? – поинтересовалась судья, заглядывая в свое расписание.

Владимир, не глядя на меня, раскрыл ежедневник. При этом на его пальце вызывающе блеснуло кольцо. Я чувствовала себя так, будто меня ударили под дых – кольцо было обручальным…

Как выяснилось, всех эта дата устраивала, так что я могла убираться восвояси – на сегодня мой рабочий день был закончен.

Я шла по почти пустому коридору – большинство дел уже прослушали, так что народу было совсем мало. Лишь возле туалета неторопливо курили несколько работников суда.

При виде меня секретарши стали громко и старательно шушукаться, практически в полный голос обсуждая роскошную свадьбу Виноградова и его юную красавицу-невесту. Можно подумать, это что-то изменит!

Я не стану гадать, сумел ли Владимир так быстро подыскать мне замену или же у него заранее был подготовлен запасной вариант. Теперь это уже совершенно не важно.

Я спускалась по лестнице к выходу из суда, переставляя ноги так опасливо, будто они были стеклянными.

В моей голове была оглушающая пустота, когда практически нет связных мыслей, лишь спутанный клубок обрывков эмоций и размышлений.

Фрейя, светлоликая богиня любви, почему ты так жестока со мной? Смешно, но я ведь не стану вдохновенно страдать. И сетовать на несправедливость жизни тоже не буду, да и ревновать нет никакого смысла.

Будь свободен и счастлив. А я… Я старательно обрываю нити нашей связи и возвожу стены между нами. Так тому и быть. Стерто.

Вокруг царила весна: набухли почки на деревьях, по асфальту бежали веселые ручьи, а небо сверкало синевой, от которой глаза совсем отвыкли за долгие зимние месяцы. Воробьи и толстые голуби что-то деловито выискивали в земле, и даже ветер нес в себе какой-то особенный запах весны. Прохожие с восторгом всматривались во все это, выискивая новые приметы марта.

А мне не было никакого дела до возрождения природы.

Хотелось напиться – вдрызг, до потери памяти. Дико хотелось просто забыть – любой ценой не помнить, не думать ни о чем.

Вообще я мало пью, но это был особый случай, и я не стала сопротивляться своему желанию.

Вот только, как выяснилось, осуществить это было затруднительно. Ближайшая подруга у меня только одна – Инна, остальным я не доверяю настолько, чтобы напиваться в их компании. Не хватало потом, чтоб мои пьяные откровения стали достоянием гласности!

Но у Инны заболел ребенок, и ей было не до моих проблем – температура под сорок, тем более, у такого крошки – это не шутки.

Искренне пожелав малышу выздоровления, я повесила трубку и пригорюнилась. Кому еще можно позвонить в столь деликатном случае, я попросту не представляла. Не родственникам же, в самом деле!

Пришлось направляться домой, мучительно раздумывая, пристало ли пить в одиночестве.

Мне на помощь пришел случай: как раз раздалась трель телефона. Я не собиралась отвечать – в горле комом стояли слезы, и не было никаких сил изображать рабочую активность, но, взглянув на определившийся номер, я все же подняла трубку.

- Привет! – поздоровался на том конце провода Артем. – Ты уже в городе?

Я невольно улыбнулась этой неловкой попытке завязать разговор. Понятно же, что раз отвечаю на звонки, следовательно, вернулась домой! Да и наверняка он уже слышал от моих родителей, когда я собираюсь приехать.

- Да, - подтвердила я и, неожиданно даже для себя, всхлипнула в трубку.

Я тут же обозвала себя истеричкой – не хватало еще рыдать прилюдно! – видимо, вся эта история изрядно расшатала мне нервы.

Но было поздно – Артем услышал и тут же спросил:

- Что случилось?

Конечно, можно было сделать вид, что все в полном порядке, но мне было так погано, что я не смогла изобразить спокойствие.

- Мне плохо, - призналась я. – Напиться хочется…

Артем помолчал, вероятно, раздумывая, что делать в такой нестандартной ситуации, а потом велел:

- Прекрати плакать и езжай к себе. Буду у тебя через полчаса.

- Зачем? – попыталась возразить я, но он был неумолим.

- Не волнуйся, я сам куплю что-нибудь выпить, - заявил Артем слегка насмешливо и прервал разговор, таким образом, радикально прекратив спор.

Я взглянула на замолчавшую мобилку, пожала плечами и поплелась домой.

Добравшись до дома, я отперла дверь и попросила выглянувшего на шум домового подготовить что-нибудь на закуску.

Кстати говоря, Нат все же окончательно разругался с Таей, домовой Владимира. Он не стал посвящать меня в детали, но сильно подозреваю, что дело в поступке Виноградова и его поспешной женитьбе на другой.

Стоило мне об этом подумать, как в голове начали всплывать непрошенные картины, как Владимир вносит на руках другую женщину в спальню – в нашу с ним спальню, которую я с такой любовью оформляла. Как он другой шепчет о любви и клянется в верности…

Я сердито одернула себя и твердо (в очередной раз, конечно) пообещала, что больше не стану думать об этом. Кажется, последнее время мои нервы изрядно расстроены, пора брать себя в руки. Завтра я непременно так и поступлю! А сегодня позволю себе просто поплакать напоследок…

Впрочем, как только я успела переодеться в более свободную одежду (дома крайне неудобно в костюме и колготках) и помочь Нату отнести закуски в гостиную, как раздался звонок в дверь.

Артем был пунктуален – едва минули полчаса.

Он несколько обеспокоенно осмотрел меня и поприветствовал, а потом вручил домовому позвякивающий пакет, видимо, с выпивкой.

Спустя несколько минут мы поудобнее устроились на диване и Артем разлил напитки по бокалам.

- Только пей до дна! – строго велел он мне.

Я с сомнением посмотрела на полный до краев бокал мартини (напиться уже не казалось такой хорошей идеей), но послушно выпила.

- А теперь рассказывай! – велел Артем, внимательно глядя на меня.

- Что рассказывать? – изобразила непонимание я.

- Все! – отрезал он.

Пожалуй, я и сама не ожидала, что податливо начну говорить.

Я честно поведала обо всем: о Владимире, о болезни, о поездке в Хельхейм, о своих сомнениях… Артем слушал меня очень внимательно, не перебивая и не пытаясь что-то уточнить в моем сумбурном повествовании. Он лишь крутил в руках бокал с коньяком и позволял мне выплеснуть наболевшее.

Наконец я выговорилась и замолчала, с трудом сдерживая слезы.

Артем почти силком заставил меня еще выпить, а потом спросил: