Александр Лонс - Цепея неморалис

Снежана — подруга Романа — снимала эротику вперемешку с архитектурой, но получалось у нее как-то удивительно уныло, тоскливо и малоинтересно. В таких местах, как Винзавод, подобного просто не должно быть. Как там обещали по телевизору? «На грани реальности и фантастики»? И где? Не вижу. Правда, одна черно-белая фотография размером метр на метр мне понравилась, и я сразу же ее купил. Но забрать мог только после закрытия выставки, таковы оказались условия. На снимке была запечатлена изрисованная граффитистами Приморская набережная в Петербурге, а на расползающихся гранитных ступеньках прямо голой попой на камнях сидела обнаженная девушка в одних только туфельках.

Снежана была очень расстроена, что не пришел ее друг. А он прийти не мог никак: по его собственному уверению «был категорически занят». Видимо, опять впал в депрессивную фазу. Ну и пусть его. Зато пришел я. Поговорить один на один с девушкой? — Что может быть приятнее. К тому же раз Снежана оказалась профессиональным фотографом, то могла бы дать мне парочку ценных советов, а вот Роман, с его дурной головой, заподозрил бы, что клеюсь к его подружке. А поскольку я просто пришёл на закрытие ее выставки на «Винзаводе», наша встреча произошла легко и естественно, как мне тогда показалось. Я просто явился на закрытие ее выставки на «Винзаводе». Когда мероприятие уже подошло к концу, и Снежана отбивалась от каких-то двух приставучих мужиков и одной бабы, я подошел и предложил поговорить. Только сейчас удалось рассмотреть Снежану внимательно, до того постоянно что-то мешало. То маска и срочное убегание из клуба, то Рома-Тренд со своей зоологической ревностью, то болтовня моих френдов, которые как-то уж очень быстро перепились халявным пивом, да и меня напоили заодно… Снежана была довольно высокой девушкой, не баскетбольной внешности, но ростом с Романа — это уж точно. Спортивная фигура, модные плечи, крепкая шея. Она явно занималась каким-то спортом, наверняка регулярно посещала какой-нибудь спортзал. В ее лице проглядывало что-то необычное, никак не удавалось понять, что именно, и это жутко раздражало.

— Привет, — сказала она. — Роман о тебе много чего рассказывал, может, перейдем «на ты»?

— Легко, — согласился я. — А что рассказывал-то?

У нее был хрипловатый голос курильщицы с каким-то непонятным акцентом, и парочка небольших, едва заметных шрамов около ушей, не уродующих лицо, а напротив, придающих своей хозяйке некий своеобразный шарм. Несколько секунд мы неподвижно стояли, разглядывая друг друга, потом у нее в глазах промелькнуло разочарование, которое тут же сменилось холодным цинизмом. Где-то прежде уже встречал это слегка бесстыдное выражение великолепных холодных глаз, что-то важное связано с ними. Более того, эти глаза я хорошо знал. Неясное, мучительно нечеткое воспоминание дразнило и раздражало, казалось, еще чуть-чуть, и моментально все вспомню. Узнаю свою собеседницу. Вообще-то, это могло быть дежа вю, самообман мозга, со мной иногда бывает. Поэтому я продолжал нерешительно стоять на месте. Она же тем временем бросила короткий взгляд через левое плечо и вдруг резко отступила назад. Происходящее начинало выглядеть нелепо и комично, напоминая застарелые драматургические шаблоны.

— Что, не понравилось фотки? — спросила Снежана.

— Ну, почему. Очень своеобразное видение мира, где особый тип представлений сливается с окружающей…

— Не надо, — прервала она меня.

— Что, не надо?

— Не надо подражать всяким искусствоведам и арткритикам. У тебя все равно не получится врать так же качественно, как это делают они. А плести словесные кружева их специально дрессируют. Тем более что тут действительно самые слабые мои работы. Некоторые вообще надо выбросить, но устроитель отобрал именно их.

— А где он их отобрал?

— Я арендовала кусок подвала у одного ЖЭКа, и устроила там некое отдаленное подобие мастерской и художественной галереи, понимаешь? Главное преимущество того помещения — возможность наглухо запереть.

— А можно взглянуть? — почему-то попросил я. Честно говоря, смотреть фотографии мне уже не хотелось, выставки более чем хватало, просто подвернулся хороший повод для более близкого знакомства. — Аренда сейчас дорого стоит?

— Для начала забери меня отсюда. Надоели все эти приставалы, — вдруг сказала Снежана.

— Такова уж цена успеха, и плоды рекламы, так чего же ты хочешь? Так устроен мир.

— Знаю я эту цену. Думала, Ромка поможет, а он какую-то срочную халтуру словил. Куда пойдем? Давай перекусим. Тут недалеко имеется очень приятное заведение, не затасканное и пока еще открытое. Да, а в подвале, который для своих нужд приспособила, аренда совсем недорогая. Там куча адских новостроек и больше нет ничего. Это в такой жопе мира, что начальник ЖЭКа был рад радешенек, что кто-то арендует для какого-то тихого дела. А то уже наркоманы повадились шастать, какие-то криминальные элементы начали заходить…

— Не боишься? С такими элементами?

— Нет. После того как раза три этих люмпенов кто-то поубивал с особой жестокостью, у оставшихся сразу весь интерес улетучился. Пока, во всяком случае, там тихо. Только сначала давай все-таки что-нибудь съедим, а то с голоду скоро выть начну.

Мы вышли с Винзавода, прошли переулком, миновали красочно разрисованный тоннель под железнодорожным мостом и вышли прямо к кафе, что оказалось вовсе даже и не кафе, а солидным рестораном. Заведение мне почти понравилось. Почти, потому как дороговато и очень пафосно. Зато бесплатный Wi-Fi, временами восточные танцы, тихая ненавязчивая живая музыка, мало посетителей.

— Так что ты хотел узнать? — спросила Снежана, когда мы сделали заказ.

— Всякое разное. Главное о том вечере в клубе, и об убийстве. Ты же была на танцполе, и могла увидеть многое из того, что я пропустил.

— А зачем тебе вся эта херь? — удивилась она.

— Тот парень, которого убили, был одним из наших авторов, он написал рассказ для сборника. И он не один там такой, вот и пытаюсь установить истину. Тебе Романыч разве ничего такого не говорил, нет?

— Говорил, конечно. Тоже хочу, чтобы книга вышла, там ведь моя фотография на обложке будет, как никак… хотелось, чтобы была. Мне сейчас надо восстанавливаться, и как профессионалу, и вообще. Это мое лицо, этот голос… все не мое на самом деле, понимаешь? — будто угадав мысли, сказала девушка. — Никак не привыкну. Это не настоящее, после пластических операций. Работала на популярный журнал, и специализировалась по фотографиям особого рода. Только эротика и секс, никаких новостей и политики. Ну, ты понял, да? В результате один обиженный придурок нанял отморозка и тот прямо на работе плеснул мне в лицо кислотой. Сначала ничего вроде, а затем такое! И еще общее отравление началось. Обожгло нижнюю часть лица, уши и еще я вдохнула эту гадость, попало на голосовые связки. Потом серьезно лечилась, понимаешь? Глаза уцелели — один был зажмурен, а вторым я смотрела в видоискатель. Зрение моя зеркалка спасла ценой собственной жизни. После кислоты аппарат пришлось выкинуть.