Томас Уилер - Арканум

– Нашли где пристроиться. – Уолли достал фляжку и глотнул. – Давайте, босс, сделаем их. – Он взялся за ручку дверцы, но Маллин остановил его:

– Нет. Подождем, посмотрим, что они…

Неожиданно к окошку со стороны пассажира прилипло обросшее щетиной лицо.

– Извините, братцы! Очень хочется выпить. Понимаете, продрог так, что зуб на зуб не попадает. А у тебя, я вижу, кое-что есть. – Бродяга кивнул на фляжку Уолли. – Поделись, Христа ради.

– Заткни свою дыру, остолоп, – пробормотал Уолли.

– Убирайся, – прохрипел Маллин, не отрывая глаз от Дойла и его спутницы.

– А что такое, мои дорогие? Разве я невежливо попросил? – Бродяга прижал нос к стеклу.

– Ну вот что, клоун, я тебе сейчас покажу. – Уолли завозился с дверной ручкой.

– Ты хочешь их спугнуть? – сердито прошептал Маллин, оттаскивая его.

– Я всего лишь попросил немного выпить! – воскликнул бродяга. – Подумаешь!

Разозленный, Маллин полез за пистолетом. Уолли прижал к стеклу жетон.

– Полиция. Уходи. Пошел прочь.

– Полиция? – Бродяга завопил так, что его можно было услышать за несколько кварталов. – Почему же вы сразу не сказали?

– Идиот! – крикнул ему Уолли.

– Будь он проклят! – Маллин ударил кулаком по приборной доске, потому что Дойла и женщину как ветром сдуло. – Паршивый сукин сын. – Он вышел из автомобиля и обогнул капот.

Бродяга резво отскочил и принял боксерскую стойку.

– Не смейте применять насилие.

– Сейчас я тебе дам выпить, пес вонючий…

Продолжая хихикать, бродяга скрылся в тени. Маллин выругался и спрятал пистолет в кобуру. Они уехали. Наблюдение было сорвано.

Дойл прижал Мари к стене. Автомобиль, в котором сидели Маллин и Уолли, прогромыхал мимо и скрылся за поворотом.

– Они уехали? – промолвила Мари.

– Кажется, да. – Дойл отстранился, неожиданно осознав, что все это время обнимал ее. Откашлялся. – Ты замерзла?

Мари улыбнулась:

– Уже нет.

– Мари…

Она подняла руку.

– Ш-ш-ш!

К ним кто-то приближался.

Дойл встал посреди тротуара, положив обе руки на трость.

– Артур, давай лучше продолжим изображать влюбленных, – прошептала Мари и потянула его к себе. Он обнял ее. Прижал губы к шее, руки опустились ниже, к бедрам.

Из переулка вышел бродяга.

– Надо же, вздумали мне угрожать… да я… да если какая-нибудь сволочь свяжется со мной, я…

Он остановился рядом. Дойл и Мари прервали объятие. Бродяга широко улыбнулся.

– Подайте пенни грешнику.

Мари брезгливо поморщилась.

– Бог подаст.

– Отвали, приятель, – буркнул Дойл.

– А красотка у тебя совсем даже ничего. – Бродяга уставился на Мари.

– Тебе сказано, убирайся! – Дойл приставил к его груди конец трости.

– Ой-ой, напугал. – Бродяга вскинул руки в дурашливом ужасе. – А самого выслеживает полиция. Расскажи лучше, что ты натворил, парень?

Дойл насупился.

– Кто ты?

– Не важно. А вот кто сидит вон в том доме, хотелось бы знать? Говорят, тот самый загадочный убийца, который расправился с добрыми людьми из приюта.

Дойл схватил бродягу за воротник.

– Кто тебя послал?

– Хочешь знать, кто меня сюда послал? В самом деле?

– Говори!

Бродяга с притворным испугом оглянулся по сторонам и произнес:

– Меня послала сюда… жена.

– Жена? – Мари вздохнула и обратилась к Дойлу: – N'est се pas[16], этот господин напрашивается, чтобы ему дали под зад?

Бродяга усмехнулся:

– Мари, в газетах писали о твоей смерти, но я ни секунды не сомневался, что это вранье.

– И не пролил ни единой слезинки, Гарри, я уверена.

– Зови лучше меня, как прежде, Гудини.

Он выплюнул накладную десну и улыбнулся.

– Зачем вы заявились сюда в такую поздноту? – поинтересовался Дойл.

– Чтобы попытаться спасти вашу неуклюжую задницу. За вами следят детективы, значит, вы изрядно наследили. И это при вашей известности. – Одним движением Гудини сбросил парик и отодрал фальшивую бороду. – Пока вы в этом городе, у меня не будет ни минуты покоя, ведь, несмотря на размолвки, мы все равно друзья, и я не могу позволить вам лезть напролом и ломать себе шею. – Он расстегнул пиджак, под которым оказалась лишь белая тенниска. – Я пришел, потому что в таком деле вам без меня не обойтись.

Полицейские Симус и Паркс были очень недовольны. Сегодня их заставили околачиваться на холоде у ворот лечебницы «Беллью», приказали повысить бдительность. В связи с чем, детектив Маллин не объяснил.

– Говорят, там сидит какой-то вампир. – Паркс похлопал руками по бокам, чтобы согреться.

– Неужели? – спросил Симус с опаской. Он боялся вампиров.

– Ты не слышал? Он не только вырезал у своих жертв позвоночники, но и выпивал всю кровь.

– Надо же, кровь. – Симус бросил взгляд на погруженную в безмятежный сон тюремную лечебницу.

У Паркса загорелись глаза.

– У этого убийцы, его зовут Лавкрафт, дома нашли человеческие органы в ящике со льдом, замороженные, как стейки.

– Ладно тебе!

– Ты не веришь?

– Перестань болтать, – взмолился Симус. – Сделай перерыв. Отдохни.

– Но я добрался до самого интересного…

Паркс замолчал. Дверь лечебницы со скрипом отворились, и кто-то, тяжело ступая, двинулся в их сторону.

– Боже, – прошептал Симус, – это тот самый санитар. Санитар был без пальто. Пар со свистом вылетал у него из ноздрей, как у дракона. На руках черные резиновые перчатки до локтей, в зубах самокрутка. Взгляд тяжелый, тупой и скучный, как у крокодила. Он остановился перед полицейскими.

– Спички есть?

– Конечно, конечно. – Порывшись в кармане, Паркс извлек пакетик с картонными спичками и кинул ему. Санитар развернулся и направился к лечебнице.

– Да, да! – крикнул ему вслед Паркс. – Можете оставить их себе.

– Дурак, это же наши последние спички, – проворчал Симус.

– Так иди и забери их, – предложил Паркс.

Симус посмотрел на массивную фигуру, скрывшуюся во мраке.

– А, хрен с ними.

Санитар Моррис постоянно слышал голоса. И сейчас тоже. Он негромко замычал, затянувшись в последний раз самокруткой, погасил, прижав большим и указательным пальцами, швырнул в сторону. Поднимаясь по ступеням, сжал кулаки так, что хрустнули костяшки. Голоса неистовствовали. В основном женские. Вот бабушка опять что-то бормочет. Моррис вспомнил, как она колотила его по лбу своими костлявыми кулачками и обзывала дураком. Моррис ничего не понимал, что говорили учителя в школе. К тому же дети дразнили его «Моррис-Доррис», потому что бабушка не стригла ему волосы. А потом он вывихнул одной девочке руку, и его выгнали из школы. Моррис вспомнил, как девочка плакала, а ему показалось, что она выглядит забавно вот с такой рукой, как персонаж из комикса. Его тогда за это здорово побили по голове. И вообще, если он делал что-то, что ему нравилось, то неизменно получал по голове. Моррис к этому уже привык.