Анатолий Ромов - Искатель. 1990. Выпуск №3

— Постараюсь разобраться. И все же, может, вы от кого-то слышали об этом человеке? Скажем, краем уха? Случайно?

— Нет. Говорю это со всей ответственностью. Не слышала. Не видела. Не знаю. И прошу установить истину раз и навсегда.

В кабинете наступила тишина. Новлянская прищурилась:

— Роберт Арутюнович, и все же вы поступили некрасиво. Погорели, так не нужно впутывать знакомых. Вы меня замарали. Понимаете? Ни за что ни про что.

— Вера, вы же не знаете, что было...

— Не знаю. И знать не хочу. Но есть правило: трудно, отбивайтесь сами. Будьте мужчиной.

— Верочка... Клянусь, я этого не хотел.

— Хотели, не хотели, уже не имеет значения. Не будем больше говорить на эту тему. Андрей Викторович, я еще нужна?

Рахманов медлил. Конечно, все это могло быть инсценировкой. Но могло быть и правдой. Новлянская демонстративно посмотрела на часы. Рахманов улыбнулся:

— Нужны на два слова. Роберт Арутюнович, подпишите протокол. И можете идти.

Азизов подписал протокол и вышел. Рахманов не спеша перелистал дело. Нашел фото Клюева и Шитикова. Положил на стол перед Новлянской:

— Посмотрите. Может быть, вы кого-то из них видели? Скажем, мельком? У кого-то из знакомых. Не спешите. Это очень важно.

Новлянская довольно долго изучала фото. Покачала головой:

— Никого из них никогда не видела. Даже мельком.

Новлянскую можно отпускать. Правда, у него был еще один вопрос, который ему самому казался шальным. Впрочем, что он теряет? Спросил, спрятав фото:

— Вера Николаевна, среди ваших знакомых нет такого Лотарева?

Интересно... Новлянская явно медлит с ответом. Вот те на... Неужели она знает Лотарева? Сказал, небрежно закрыв папку:

— Если вам трудно вспомнить, могу помочь. Молодого художника Лотарева. Выпускника Суриковского института.

Новлянская знает Лотарева. Точно. Она в растерянности. Поправила волосы:

— Вы спрашиваете меня о Лотареве в связи с Азизовым?

— Пока нет. Как хорошо вы знаете Лотарева?

— Ну... знаю. Более или менее. Я покупала у него картины.

— Понятно. И давно вы знакомы?

— Точно не помню. Года два. Может быть, два с половиной.

— И каким образом состоялось знакомство?

— Ну... Я отмечала день рождения. В ресторане. По-моему, в «Белграде». Да, это был «Белград». И Лотарев пришел с кем-то из приглашенных.

— С кем именно, не помните?

— Нет. Но если надо, могу уточнить. С кем-то из молодежи...

— Вообще, вы часто встречались с Лотаревым?

— Крайне редко. И то главным образом как заказчица.

— И сколько картин Лотарева вы приобрели? Всего?

— Сейчас... Сразу не вспомнишь. По-моему, четыре картины.

— Последняя покупка была давно? — Этот вопрос Рахманов задал на всякий случай. Новлянская долго молчала. Сказала:

— Последняя месяца три назад. Летом.

— Летом, в каком месяце?

— По-моему, в июле. Да, в июле.

Интересно. Может быть, Новлянская купила картину Лотарева 9 июля? Спросил:

— Какого июля, не помните? Хотя бы в начале или в конце?

— Что, это может иметь значение?

— В какой-то степени может. Так в начале? Или в конце?

— В начале. Могу даже сказать точно. Восьмого июля.

Восьмого июля... Что ж, цифра Рахманова вполне устраивала. Каждый его вопрос будто нарочно ложится точно в «десятку».

— И где произошел акт купли-продажи? У Лотарева? Или у вас?

— Нет. Восьмого июля я устраивала ужин для друзей. В ресторане «Континенталь». Лотарев привез картину прямо туда.

— И вы с ним там же расплатились? Во время ужина?

— Нет. Лотарев куда-то уезжал. И оставил картину... для ознакомления. Я расплатилась, когда Лотарев вернулся.

— Когда? Можете назвать точную дату?

— Он вернулся дня через три-четыре. Я помню день недели. Понедельник.

— Понедельник был двенадцатое.

— Значит, двенадцатого.

— Опять же где это было? У вас? Или у Лотарева?

— У меня. Лотарев заехал ко мне в первой половине дня. И я с ним расплатилась.

— Сколько вы ему заплатили?

— Пятнадцать тысяч.

— Серьезная сумма.

Новлянская усмехнулась:

— Серьезная. Но и Лотарев серьезный художник.

— Что, у него и другие покупают картины?

— Понятия не имею. Честно говоря, меня это не интересует. Картины Лотарева мне нравятся. Это настоящее искусство. Ну а остальное... преходящее. На мой взгляд.

— Что же это была за картина? Пейзаж? Натюрморт?

— Женский портрет.

— Ясно. Вера Николаевна, вы случайно не знаете, куда уезжал Лотарев на эти четыре дня?

— Не знаю. Мне Лотарев сказал, что ненадолго уедет. И все.

— Давно вы видели Лотарева? Последний раз?

— В последний раз я видела его именно тогда. Когда расплатилась за картину.

— То есть после этого дня вы его ни разу не видели?

— Ни разу.

— Но перезванивались?

— И не перезванивались. Зачем?

— Понятно. Вера Николаевна, сейчас я вам опишу человека. Попытайтесь вспомнить, нет ли такого среди ваших знакомых. Ему лет сорок пять — пятьдесят. Выше среднего роста. Моложавый. Носит короткий седой бобрик. Загорелый. С легкими дефектами кожи. Глаза светлые. По некоторым данным, его зовут Игорь Кириллович. Фамилия начинается на С. У него может быть машина, «Жигули» шестой модели светло-серого цвета. Может быть, вы встречали такого человека?

Подумав. Новлянская покачала головой:

— Игорь Кириллович... Да еще с фамилией на С... Нет. Среди моих знакомых такого нет.

Поставив «шестерку» на свое место во дворе, я на несколько секунд задержался в темной кабине. Часы на приборной доске показывали четверть двенадцатого.

Посидев, выключил мотор. Вышел, запер машину. Алены не будет еще неделю. Сейчас она вместе с курсом на картошке, где-то под Шатурой. В двух присланных за это время открытках Алена, кроме прочего, предупредила: там, где они копают картошку, дорог практически нет, так что любые мои попытки приехать к ней лучше оставить.

Осмотрев ночной двор и ощутив осенний холод — все-таки конец сентября, — я пошел к дому. Войдя в подъезд, остановился перед лифтом. Пошарил в кармане, нашел ключи. Открыл почтовый ящик, достал газеты.

В квартире первым делом полез в холодильник, вытащил бутылку молока, яблоко, сел за стол и только тогда заметил лежащий на столе серый листок. Налив полную чашку и сделав глоток, я подумал: листок был вложен между газетами и сейчас выпал. Обычно так выглядят уведомления о посылках или телеграфные переводы. Подтянув бумажку к себе, вчитался. Ну и ну... Такого я еще не получал. Повестка в прокуратуру на завтра.