Дело о фальшивых монетах из чистого золота (СИ) - Куницына Лариса

Он листал её, разглядывая рисунки, выполненные пером или свинцовым карандашом, но новые тщательно прорисованные красками миниатюры ему больше не попадались. На какой-то момент его внимание привлекла рыжая женская головка, чем-то напомнившая ему жену. Возможно, её и рисовал Лакруа, но время уже успело стереть в его памяти черты Мадлен.

Перевернув страницу, он, наконец, увидел яркую картинку. За накрытым столом сидел красный петух, а по другую сторону — старая черепаха, которая задумчиво смотрела на него тёмными влажными глазами. Её голова очень сильно напоминала человеческую, видимо, Лакруа хотел придать ей портретные черты какого-то своего знакомого. Разглядев на кубке число 26, Марк уже привычно отсчитал строки и прочёл: «Его мудрые наставления вывели меня на опасный путь, но поскольку он вёл к истине, сердце моё было преисполнено благодарностью».

Разглядывая тщательно прорисованные пластины панциря и седоватые завитки на голове черепахи, Марк подумал, что шериф посвятил этому рисунку немало времени. Он так и представил себе Лакруа, склонившегося с кистью над этой страницей. Наверно, в этот момент он что-то сосредоточенно обдумывал. Черепаха дала ему какие-то сведения, которые были очень важными, возможно, он узнал что-то, что заинтересовало его и требовало расследования, но он уже предполагал, что это расследование будет опасным для него. Не связано ли это с его смертью? Ведь кто-то выманил его в город и подстроил так, что убийство можно было свалить на влюблённого в баронессу юнца. И этот кто-то, скорее всего, обретается в замке прево, ведь он должен был знать о взаимоотношениях Лакруа с Мелансоном, а записка была подброшена в комнату юного офицера. Марк вдруг вспомнил, что до сих пор не видел эти записки, приведшие двух участников трагедии в тёмный переулок за гостиницей «Синий вепрь».

Стук в дверь заставил его отвлечься от этой мысли. Поднявшись, он вышел в гостиную и отпер её. В дверь тут же проскользнула Лючия де Вивьер, а за ней показался и её брат.

— Вы отказались придти на обед, — прощебетала она беспечно. — Я понимаю, вы были заняты, но теперь-то вы свободны! Отец приглашает вас на ужин. Нет-нет, не отказывайтесь. Это будет невежливо! К тому же у нас сегодня особый гость, и он очень хочет с вами познакомиться!

— Что за гость? — спросил Марк, следя за тем, как она вбежала в кабинет и, заметив на столе книгу, заглянула в неё.

— Эту книгу вы нашли у Огюста? Как странно! Он всегда с презрением относился к философам, считая их скучными! Ведь это его рисунок? Он чудесно рисовал! У нас с мачехой есть портреты, написанные им! Свой я приказала вставить в раму и повесила у себя в комнате, а куда свой дела Клементина, не знаю! Какой странный рисунок, — она склонилась над страницей. — А черепаха — точь-в-точь старик Шапю! Да это точно он! Его приплюснутая голова, седые кудряшки за ушами и эти полусонные, но такие внимательные глаза!

— Кто этот Шапю? — спросил Марк, возвращаясь к столу.

— Это казначей магистрата, — ответил Лионель и тоже заглянул в книгу. — Похож!

— Я хочу встретиться с ним.

— Но ведь не сейчас? — рассмеялся молодой человек. — Он стар и наверно рано ложится спать. Я провожу вас завтра в магистрат или приглашу его сюда.

— Хорошо, я схожу к нему в магистрат. Господин де Вивьер, где те записки, что нашли на теле шерифа и у Мелансона?

— У меня! Я принесу их завтра, а пока идёмте в трапезную! Нас ждут.

— Ну, идёмте! — воскликнула Лючия и, схватив Марка за руку, потащила к двери. — Если вы не придёте, наш гость обидится, и у отца будут неприятности. К тому же мачеха всегда как на иголках, когда прибывают эти гости!

— Что это за гости? — воспротивился Марк. — И почему они так важны?

— Это вождь урагхов Лагдуф и его семейство, к счастью, не в полном составе, иначе пришлось бы накрывать столы в пиршественном зале.

— Лагдуф, едва явившись, сразу заявил, что хочет видеть вас! — закивал Лионель. — Вы же помните, как он раскланялся с вами на улице! Обычно он ведёт себя сдержанно и даже высокомерно, но вы сразу пробили броню его сердца!

— И чем же я так поразил его?

— Спросите у него сами!

— Хорошо, — кивнул Марк и, высвободив руку из ладошек Лючии, закрыл и убрал в стол книгу.

Они спустились в ту столовую, где утром проходил завтрак. За столом на сей раз кроме барона и баронессы сидели несколько человек: Лагдуф и ещё трое мужчин и две женщины. Увидев входящего Марка, Лагдуф вскочил и с улыбкой на лице бросился к нему. Он взял его руку и крепко сжал в своих сильных ладонях.

— Рад видеть тебя, брат де Лорм! — воскликнул он. — Много я повидал славных воинов, но твои — лучшие из всех! Я видел, как вы въезжали в город и сразу подумал, что этих парней лучше звать своими братьями, а не врагами! Но ты — лучший из них! Твоя сила и стать сразу выдают в тебе героя, о котором впору петь песни.

— Ты слишком добр ко мне, брат, — улыбнулся Марк, ответив на его рукопожатие.

— Вот и славно! — рассмеялся тот. — Идём же, выпьем! А ведь у меня глаз намётан, верно, прево? Я сказал, что он герой, и ты подтвердил это, поведав мне о том, что даже до наших краёв донеслась молва о его подвигах. Я сказал, что моё сердце чувствует в нём брата, и он подтвердил это! Идём, герой де Лорм, я хочу выпить с тобой! Воистину, на тебе лежит благословение богов, если сам Властелин леса осчастливил тебя дружбой!

— Властелин леса? — удивился Марк, садясь за стол рядом с бледной баронессой, которая, кажется, чувствовала себя неловко в такой шумной компании.

— Твой спутник, — Лагдуф подмигнул. — Уж мы-то сразу узнали его, хоть он и был наряжен в ваши одежды! Он хитёр и ловок, и легко может выдать себя за человека, но его облик несёт отсветы ночного огня и лесных урочищ! И не говори, что ты не раскусил его.

— О ком речь? — заинтересовался барон де Вивьер, взглянув на Марка.

— О господине Хуане, — усмехнулся Марк. — Из-за его необычной внешности его часто принимают за лесного духа, но чтоб назвать его Властелином леса… Ему это понравится.

— А скажи, брат, как ты познакомился с ним и заставил следовать за собой? — заговорил другой урагх, помоложе, но очень похожий на Лагдуфа.

— Это мой племянник Гэрхэй, — пояснил тот. — Рядом — его отец и мой старший брат Харраф, а тот — младший, Сарнах. Так как ты его перехитрил?

— Ничего такого не было, — пожал плечами Марк, взяв протянутый вождём ломоть запечённой оленины, который тот отрезал своим длинным ножом. — Мы друзья. Так получилось. Нам просто нравится вместе пить, путешествовать и биться с врагами…

— Он благословлён верховными богами сражаться со злом, — проговорила старушка, сидевшая между братьями. — Он бредёт во тьме над обрывом, и боги послали ему спутника, способного уберечь его от беды.

— Моя матушка, — представил её Лагдуф. — Её зовут Драгга и она видит духов. Это она распознала в том юноше Властелина леса и сказала, что он старше всех в этом мире, и сильнее всех колдунов и ведьм. Она никогда не ошибается! Потому я прошу тебя, брат, поговори со своим другом, скажи: Лагдуф хочет предстать перед ним, принести дары и попросить благословения и помощи на охоте и в бою. Сможешь?

— Конечно, — кивнул Марк. — Как только он явится, сразу и передам.

— Славно! — обрадовался Лагдуф и потянулся к Марку с полным кубком.

— Как вы можете, ваше сиятельство! — возмущённо воскликнула Лючия. — Господин Хуан такой нежный и утончённый юноша! А вы словно намеренно вовлекаете его в неприятности! Никакой он не властелин!

— Моя бабушка никогда не ошибается! — крикнула девушка с выбритыми висками, сидевшая рядом со старушкой.

— Это всё суеверия, — продолжала Лючия. — Что вы с ним сделаете, если он не лесной дух?

— Превратим его в духа! — рявкнула девица.

— Рисвин! — рыкнул на неё Лагдуф и виновато взглянул на Марка. — Моя дочь ещё молода и потому горяча. В любом случае твоему другу ничто не угрожает.

Марк пожал плечами.

— Может, он и выглядит как изнеженный придворный, но сам может постоять за себя. Не беспокойтесь за него, госпожа Лючия. Хуан прибыл в Сен-Марко издалека и зовёт себя принцем неведомого племени. Кто знает, кто он на самом деле, но его умение жить в лесу и выпутываться из самых сложных ситуаций поражает даже меня. И если уважаемая матушка Драгга узрела в нём лесного духа, то, может, так оно и есть?