Luide - Записки практикующего адвоката

Не знаю, поверил ли судья Каргиссон такому объяснению, но вопросов больше не задавал.

У меня оставалось еще время пообщаться с Виком и его учителем, господином Беловым.

Кстати, господин Белов совершенно не соответствовал своей фамилии — смуглый темноглазый брюнет лет шестидесяти на вид, казался воплощением спокойствия и безразличия, но мне почему-то казалось, что это равнодушие напускное, а на самом деле он искренне переживает за воспитанника.

Он выступал единственным свидетелем с нашей стороны, поскольку ученик пару раз ему обмолвился о предложении господина Ивова и давлении с его стороны. Однако лично при всем этом господин Белов не присутствовал, так что его показания были не слишком продуктивны для защиты Вика.

Как и следовало ожидать, в зал мы зашли точно в назначенный час.

Кроме нас с Виком, судьи и секретаря, в деле принимали участие прокурор Лазнев и адвокат Барессон — представитель заявителя. Самолично господин Ивов, конечно же, явиться не мог, поскольку до сих пор пребывал в больнице, где искусственно поддерживали его жизнедеятельность. В этом была нужда не потому, что он был так уж плох, а из-за пожелания в тексте нида относительно ран и всяческих несчастий, плюс глубочайшая депрессия — потерпевшего при таких обстоятельствах следовало всячески поддерживать и оборонять, ни в коем случае не оставляя в одиночестве.

Хотя самое интересное, что снять проклятье может лишь маг, притом зачастую это может сделать только тот, кто его и наложил. Другие эрили могут попытаться это сделать, но без гарантии, да и не станут вмешиваться в личные дела собрата — так требует корпоративная этика. К тому же в городе лишь два мага — сам Вик и его учитель, и они наверняка не станут этого делать, разве что друзья «потерпевшего» привезут издали другого эриля, но и это бессмысленно.

Так что, пока дело не решено, никто не снимет порчу с господина Ивова, а потому судьи всегда рассматривают подобные дела максимально быстро.

Мне это было только на руку — не слишком хотелось задерживаться в этом городке ради дальнейшего ведения дела, хотя я и чувствовала в себе желание помочь Вику.

Рассмотрение дела шло своим чередом, мало чем отличаясь от множества подобных. Разве что я обратила внимания, что прокурор не слишком рвался обвинять молодого мага, скорее вместе с судьей занимая выжидательную позицию.

Складывалось впечатление, что обвинитель, как и судья Каргиссон, заранее полагали Вика невиновным и предоставляли ему возможность оправдаться, а потому шли навстречу мне в ходатайствах и допросах, ненавязчиво показывая свою позицию.

Все было в полном требовании с законом, но опытный юрист всегда видит, как относится к делу судья — это заметно по нюансам вопросов, поведению, реакции на показания и так далее.

Конечно, заявитель в лице господина Барессона настаивал, что Вик незаконно, исключительно из личных неприязненных побуждений, наложил нид, вследствие чего господин Ивов серьезно пострадал.

Мы же с Виком утверждали, что у него попросту не оставалось иного выхода, и проклятие было актом самообороны.

По сути, особенных доказательств не было ни с одной, ни с другой стороны, все на уровне домыслов и голословных утверждений. Но на стороне заявителя было то, что в данном случае им не требовалось доказывать факт причинения вреда, а вот нам нужно было как-то выкручиваться, подтверждая нашу трактовку событий.

Кстати говоря, свидетели, допрошенные в заседании, все как один поддерживали Вика. Было заметно, что он пользуется всеобщим уважением и горожанам не хотелось давать показания против него. В любом случае свидетели могли лишь пояснить, что Вик действительно произнес нид у них на глазах, но он этого и не отрицал.

Кстати, должна признать, что подзащитный вел себя прекрасно, не забывал моих наставлений и не терялся на сложных моментах. Учитывая мою сумбурную и импровизированную подготовку к данному делу, так и вовсе просто прекрасно.

Далее показания дал учитель Вика, но, как я и говорила, это был лишь весьма спорный аргумент.

А вот дальше наступил черед полноценного судебного сражения.

— Ваша честь, разрешите ходатайство? — обратилась я к судье.

Тот кивнул, соглашаясь, и я продолжила:

— Прошу суд заслушать звукозапись, сделанную моим клиентом во время разговора с заявителем.

— Я возражаю! — вскочил с места мой оппонент. — Эта звукозапись сделана без соответствующей санкции и правильного оформления, и не может считаться надлежащим доказательством!

Судья выслушал его и повернулся ко мне:

— Защитник, вы же понимаете, что представитель заявителя совершенно прав?

— Понимаю, — подтвердила я. — Но прошу суд просто послушать данную звукозапись, поскольку она проливает свет на обстоятельства совершения деяния моим подзащитным. Мы представим суду другие доказательства, которые подтвердят истинность этих данных.

Безусловно, я заранее знала, сколь ненадежное доказательство предоставляю. Вот если бы у Вика хватило выдержки написать заявление об угрозах и сделать эту запись как положено — другое дело. А так разговор, записанный на диктофон в мобилке — это всего лишь способ заручиться поддержкой судьи, не более того.

Но в нашем положении приходилось хвататься за соломинки, а потому я настаивала.

В конце концов судья согласился заслушать эту запись, но предупредил, но не будет в дальнейшем ссылаться на нее.

Я отнеслась к этому философски: это был максимум, чего можно было добиться в данном случае.

Мы внимательно прослушали, как сам господин Ивов грозился Вику сжечь его вместе с домом или хотя бы избить до полусмерти, если тот не согласится.

Запись изобиловала фразами типа «Да ты чо? Ты знаешь, кто я?! Ты чо быкуешь?» и являла собой образец грубого «наезда», как это называется в просторечии.

Конечно, доказательством она от этого не стала, однако теперь судья наверняка утвердился в своем представлении о ситуации.

У меня было еще одно ходатайство, исходящее из оговорки господина Ивова в данной записи, который открыто заявил, что все бумаги на застройку давно готовы, включая проект, утвержденный городским управлением архитектуры и градостроительства. Вот его-то я и просила истребовать, и судья Каргиссон удовлетворил мою просьбу.

На этом заседание закончилось, слушание перенесли для получения нужных бумаг.

Из зала я вышла совершенно выжатая. Дело выдалось сложным и нервным, да и длилось более трех часов.

Вик наверняка заметил мою усталость, а потому предложил съездить к нему в долину, чтобы отдохнуть и развеяться.