Ширли Мерфи - Кот в ужасе

Но теперь она и была в другом месте. И жизнь её была другой. Свободной от Руперта.

Что же не так?

Её окружала уютная светлая комната, белые балки под высоким потолком были еле видны в полутьме. На западной стороне комнаты светлые портьеры, закрывающие огромное окно, слегка побледнели, предвещая скорый рассвет. У окна стояли её чертежный и письменный столы и компьютер, расположенные так, чтобы сделать работу приятной и эффективной. Она была дома, в своём собственном гнездышке. Всё должно быть в порядке. Крепко зажмурив глаза, она попыталась сосредоточиться, пытаясь определись причину завладевшего ею ужаса.

Клубы дыма и летящие в воздух камни. Озлобленный взгляд чёрных глаз. Люди бегут и кричат. Одна стена церкви исчезла, с неба над головой сыплются обломки дерева и камня. Никчемные осколки, порожденные бессмысленной ненавистью. А белые лепестки кружат и кружат…

Райан с содроганием вспомнила чёрные, полные ненависти глаза мальчика. Она даже села в кровати, пытаясь отогнать неприятное видение. Она старалась сосредоточиться на воспоминании о чудесной свадебной церемонии: вот невеста, ступая в ритме океанского прибоя, идет по узкому травяному ковру среди ночной прохлады, и сотни друзей держат волшебные свечи-призраки, освещая ей путь, и шелестят гигантские деревья, стоящие вокруг подобно могучим телохранителям.

Именно эта церемония, простая и изысканная, лучше всего продемонстрировала упрямое сопротивление злу – как самих Чарли и Макса, так и остальных горожан. Как никогда раньше, люди получили возможность почувствовать радость единения, вызванного общей угрозой.

Райан накинула халат и прошлепала босыми ногами на кухню, чтобы наполнить кофеварку, предварительно вытряхнув из неё гущу, которая осталась с прошлого вечера. Пока кофе закипал, она открыла портьеры, тянувшиеся во всю стену комнаты.

Вдали, над океаном, поднимался хмурый рассвет. Нетерпеливо переступая в ожидании кофе, она воображала, как Чарли поднимется этим утром, чтобы впустить горничную или чтобы самой вкатить сервировочный столик с изысканным завтраком, деликатно оставленный за дверью номера для новобрачных. В «Святом Франциске» Чарли и Максу ничего не грозит. Они в безопасности.

Райан налила себе утреннюю порцию дымящегося ароматного кофе не в стоящую на серебряном подносе чашку тонкого фарфора, как наверняка сегодня сделает Чарли, а в старую фаянсовую кружку. Уединение и покой тихого домика действовали на неё благотворно. А после двух недель на сорокаградусной жаре в предгорьях калифорнийских холмов она с удовольствием смотрела, как тяжелый туман наползает с океана, остужая наступающий день. Открыв окно, она вдохнула прохладный влажный бриз, пропахший отливом. И в этот момент ей почудилось, что в квартире кто-то есть.

Это было нелепо. Она прошла через просторную студию, заглянула в ванную и гардеробную. Судя по отражениям в зеркалах, она была совершенно одна. Должно быть, вчерашние события повлияли на неё не лучшим образом. В голове всё ещё пульсировала какофония звуков: грохот взрыва, завывание сирен и испуганные крики её друзей, смешавшиеся со старыми мелодиями и смехом, которые звучали позже.

Странно, как долго она помнила звуки. Пока она работала, её сны каждую ночь заполнялись бесконечным завыванием дисковой пилы или непрестанными ударами молотка; этот ритм был таким реальным, что порой она просыпалась среди ночи, чувствуя, как её рука напрягается, сжимая воображаемую рукоятку. А иногда во сне ей слышалось буханье строительного пистолета, похожее на настоящие выстрелы. Это размеренное «бум-бум» и сейчас было с ней – запоздалый, но странно навязчивый след прошедших дней, результат её многочасовой работы в Сан-Андреасе.

Потягивая кофе, она решила позавтракать где-нибудь в городе, а потом уже приняться за почту и телефонные звонки. Неплохо было бы отправиться в гостиницу «Мирамар» – посидеть на террасе, глядя на океан и наслаждаясь пикантным вкусом испанского омлета с помидорами, луком и перцем. Имеет же она право устроить себе маленькое пиршество, чтобы отметить возвращение домой? Тем более что после семи недель в тесном фургоне бок о бок с двумя плотниками она безусловно заслужила право немного побаловать себя. Особенно по причине их чисто платонических ночей, столь же возбуждающих, как разглядывание семейного альбома. Скотти был для неё фактически вторым отцом. А юный Дэн Холл был счастлив в браке, его жена приезжала каждую неделю на выходные, от чего в трейлере с двумя узенькими спальнями, и без того тесном, становилось ещё теснее. В такие дни, когда Дэна уже не устраивала койка возле Скотти, она предоставляла ему свою каморку, а сама уходила спать в дом, устраиваясь среди штабелей пиломатериалов и ободранных стен. Дэн парень хоть куда, и жена у него красавица, изящная и с великолепным телом. Дэн жил от выходных до выходных словно в тумане, его желание было столь очевидным, что иногда это вызывало неловкость.

Должно быть, это совсем другое дело – знать, что твой муж тебя не обманывает, быть абсолютно уверенной, что ты для него единственная и он не станет изменять или лгать тебе.

Райан вздохнула. Она никогда не верила, что Руперт будет с ней честен. Слишком хорошо она его знала.

Почему она оставалась с ним так долго, было такой же загадкой для неё самой, как и для всех остальных. И Скотти, и Даллас, и, разумеется, её отец были просто счастливы, когда она его бросила. Пока все эти годы она тянула с решением, они поддерживали её и большую часть времени помалкивали на эту тему.

Рыжий здоровяк Скотти, брат её отца, унаследовал буйный нрав и силу, заложенные в гены рода Флэннери. Отец её был человеком спокойным и сдержанным, его чувство юмора – гораздо более тонким. Легкая лукавая улыбка и мелкие морщинки у глаз. Майкл Флэннери в полной мере наслаждался жизнью, однако относился к ней критически. А дядя Скотти хватал её и встряхивал, и хохотал, когда жизнь трещала и гремела.

Что касается брата её матери, Далласа, то это был кремень. Нужно было хорошо знать этого сухого и молчаливого копа, чтобы обнаружить под внешней броней человеческое тепло и чувство юмора.

Она подлила в кружку кофе и села за кухонный стол. Босым ногам было холодно. За окном сгустился туман, а небо приобрело цвет снятого молока; можно было слышать улары волн о берег и тявканье тюленей на скалах, но сам океан был скрыт в тумане. От странного беспокойства она не могла усидеть на месте, поэтому завернулась поплотнее в халат и спустилась за газетой.

Деревянные ступени казались босым ногам шершавыми, влажная прохлада тумана ласкала щиколотки. Бетонная дорожка была ледяной. Воскресная газета, брошенная возле кустов, слегка отсырела.