Дженнифер Линн Барнс - Ва-банк (ЛП)

Не произнеся ни слова, я отправила в ухо один из наушников, которые дал нам агент Бриггс, и сконцентрировалась на видео.

Мы видели на экране то, что видел агент Бриггс — сцену с огромными колонами по обе её стороны. Стоило ему подойти ближе к сцене, я узнала стоящего на ней и настраивающего проектор человека. Тори Ховард облачилась в черный топ и джинсы, её волосы были собраны в хвостик. Никакой суматохи. Никакой суеты. Она выглядела так, словно ей было плевать на то, какое изображение она проектировала и, в тоже время так, словно она очень старалась добиться идеала.

Когда она увидела Бриггса, то утерла руки о джинсы и спустилась со сцены.

— Агенты, — сказала она. — Я могу вам чем-то помочь?

Агенты, в множественном числе, — подумала я. Значит, Стерлинг тоже была там, просто вне кадра.

— У нас осталась пара вопросов насчет прошлой ночи, — кажется, делом руководил Бриггс — а значит, Стерлинг решила наблюдать. Учитывая то, что она была профайлером, я была совсем не удивлена такому решению.

Прежде чем решать, как себя вести, Стерлинг хотела узнать Тори.

— Я уже всё вам рассказала, — ответила Тори, с едва заметной резкостью в голосе. — Мы с Камиллой решили выпить. Мы сыграли пару партий в покер, и я решила уйти пораньше. Камилла искала вечеринку. Я — нет. Сегодня я выступаю, а я люблю быть в форме.

— Я так понимаю, ваше шоу стало очень успешным? — произнес агент Бриггс.

— Что вы имеете в виду, агент? — Тори взглянула на него — и я почувствовала себя так, словно она и нас наградила этим ледяным взглядом. — Моё шоу стало популярно с тех пор, как прекратился показ шоу в «Стране Чудес».

С тех пор, как жертва номер два буквально вспыхнула, — мысленно поправила я.

— Звучит так, словно вы защищаетесь, — эти слова произнесла агент Стерлинг. Я знала её довольно хорошо, чтобы понять, что она не случайно выбрала момент, чтобы озвучить эту мысль.

— Вы допрашиваете меня во второй раз за последние двенадцать часов, — резко ответила Тори. — Вы приходите на моё рабочее место. Я знала Камиллу недолго, но она нравилась мне. Так что, да, когда вы приходите сюда, якобы доводя до конца вчерашний разговор, но в тоже время тонко намекая на моего мертвого конкурента, я могу немного защищаться.

— Не просто защищаться, — предположил Майкл. Он не стал рассказывать о том, что же ещё он увидел в её лице.

— Я не вредила Камилле, — просто произнесла Тори. — И я не потратила бы и одного вздоха на Сильвестра Уайльда. Я сожалею, что она мертва. И не сожалею, что мертв он. Мы закончили?

Лия присвистнула.

— Она хороша.

— Во вранье? — спросила я, гадая о том, что из сказанного Тори было ложью.

— Пока что она не лгала, — ответила Лия. — Но соврет. Лучшее лжецы начинают с того, что убеждают тебя либо в том, что они всегда говорят то, что думают, либо в том, что не умеют врать. Она выбрала первое. И, как я уже сказала, она очень, очень хороша.

Тори была фокусницей. Было несложно поверить в то, что она решила казаться честной, чтобы Бриггс и Стерлинг не ожидали подвоха.

Агент Стерлинг сменила тактику.

— Вам не приходит в голову кто-либо, кто мог бы пожелать вреда Камилле? Может у кого-то был на неё зуб?

На лице Тори мелькнуло сожаление. Она быстро подавила его. Никакой суматохи. Никакой суеты.

— Камилла была единственной женщиной, прошедшей в финал очень важного соревнования, которым руководили мужчины и их эго. Она была уверенна в себе, умела манипулировать людьми и любила побеждать.

Вы похожи, — поняла я, слушая слова Тори.

— А ещё Камилла была красивой, знаменитой и умела отказывать людям, — решительно продолжила Тори. — Скорее всего, многие были не против навредить ей.

Она говорила настолько сухо, что я понимала: кто-то — а может, несколько людей — причинили тебе боль. Тори знала, каково это, когда тебя считают слабой, знала, каково это, когда тебя подавливают. Я понимала, почему Камилла решила провести с ней время. Будь она вымышленной, Тори Ховард была бы именно таким персонажем, каких нравилось играть Камилле Холт.

— Камилла когда-нибудь упоминала при вас Аарона Шоу? — агент Бриггс снова вернулся к вопросам.

— Любопытно, — пробормотал Майкл, склоняясь ближе к экрану — ближе к Тори.

— Мы с Камиллой познакомились на вечеринке в Нью-Йорке, — ответила Тори. — Мы нашли общий язык. Пару раз выпили вместе. Но она не то что бы доверила мне свои секреты.

Я мельком взглянула на Лию. Она снова говорит им правду, — подумала я.

— Последний вопрос, — сказала агент Стерлинг. — Прошлой ночью вы с Камиллой были в «Его Величестве».

— В новом суши-баре, — подтвердила Тори. Очередная, легко доказуемая правда.

— Кто выбрал ресторан? — спросила Стерлинг.

Тори пожала плечами.

— Она.

Позади меня Лия свесила ноги с дивана и встала.

— Вот и оно, — сказала она нам. — Это ложь.

ГЛАВА 20

— Я напишу Стерлинг, — Дин потянулся за телефоном. Вполне возможно, что Стерлинг и Бриггс и сами заметили эту ложь, но они бы хотели, чтобы Лия подтвердила это. — Что-нибудь ещё? — спросил Дин, начиная печатать.

Каким-то чудом Майклу удалось подавить свою привычку отвечать на всё, сказанное Дином, колкостью.

— Две вещи, — произнес Майкл. — Во-первых, «защищаться» — это не эмоция. Это смесь эмоций, отличающихся для разных людей и в разное время. В данном случае, у нас волнительный коктейль из злости, самопреподнесения и чувства вины.

Тори чувствовала себя виноватой. Я попыталась сопоставить это с тем, что я о ней знала. Она казалась мне прагматиком.

Как и Камилле, ей удалось достигнуть вершин в «мужском» деле. Чтобы получить собственное шоу в Лас-Вегасе, нужно быть амбициозным человеком.

Мне казалось, что она не из тех, кто будет долго винить себя за что-либо.

— И второе? — спросил Дин.

— Её реакция на упоминание Аарона Шоу, — я опередила Майкла.

Он слегка склонил голову.

— На какое-то время мышцы её лица замерли, брови боролись с желанием нахмуриться, а губам едва удалось растянуться, — он перебросил фляжку из одной руки в другую, а затем назад и произнес. — Страх.

Чего ты боишься, Тори? Почему ты испугалась, стоило Бриггсу и Стерлинг спросить у тебя, упоминала ли Камилла об Аароне Шоу?

Я обдумала всё то, что я знала о единокровном брате Слоан. Он вырос в семье, где богатство и власть считались данностью. Я была готова поспорить, что его растили так, чтобы он последовал по стопам отца. Кому-то вроде него было бы не сложно привыкнуть к размытию моральных границ. Но в том, как он общался со Слоан, было и нечто ласковое, и это «нечто» привело меня в замешательство.