Шлепок гнева (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

Услышав с утра такую гадость, буквально нож в спину, от собственной ученицы и, даже, не побоюсь этого слова, приёмной дочери, я обиделся и ушёл искать сочувствие к одержимой демоном монашке. Хотя, конечно, Виолику так называть неправильно, потому что она, по сути, лишь тело монашки, в котором живет демон. Ну или просто демоническая монашка Виолика Радиган. Демонетка. Что, плохо, что ли? Хорошо!

На этот раз в храме фиолетововолосая была не одна, а в компании. Перед слушающей молодой монашкой, на лице которой были написаны все пятьдесят тысяч оттенков сомнения, вприпляску стоял юный гоблин, замеченный мной в прошлый раз на службе. Зеленый коротыш потрясал перед носом у невесты господней чем-то очень похожим на её одеяние и вовсю на что-то разводил. Подойдя поближе, я убедился — да, точно, именно протестантское платье и есть… только с очень коротким подолом. Экстремально коротким.

При моем приближении Виолика решительно одной рукой забрала секси-рясу у зеленого, а второй пихнула того в плечо:

— Потом. Ко мне пришли. Видишь?

Подросток обернулся и увидел, а потом встал и пошёл. Точнее, исчез. Наверное, не стоило зажигать желтым светом глаза, но не могу иногда удержаться от шутки. У самого утро не задалось, так почему бы другим не разделить с несчастным вампиром немножечко скорби?

— Кажется, тебя уговаривают это надеть? — улыбнулся я.

— Это красивое, — подумав, ответила мне юная монахиня, — Я это надену. Ты поговорить? Идём.

Эмоций показывает мало, но вроде что-то изменилось. Голос стал поживее?

Комната пастора уже выглядела куда более обжитой. Виолика сменила белье, разгребла завалы книг и записей, протерла пыль. Атмосфера стала куда более уютной, но, при этом, насколько мог судить мой нос — здесь только спали. Уже хорошо, демон не идёт вразнос.

— Так что ты хотел? — осведомилась девушка, положившая секси-рясу на кровать.

— Если насчет того, что рассказать — немногое, — подумав, ответил я, — Разве что охотников можешь пока не бояться, пастору нет дела до церкви. Вряд ли он сюда вернется.

— Это хорошо, — с этими словами, в которых чувствовалось немало облегчения, Виолика плавно задрала свою рясу на голову, пытаясь снять её вместе с чепцом. Я аж хрюкнул. На аппетитных мощах служительницы божьей покоился комплект нижнего белья из разряда «ну очень смелая девственница в поисках приключений». В смысле белое и отважное.

— Спрашивай, — пробубнила она, застряв в одежде.

— Первое, что меня интересует — мертвецы, — определился я, не отрывая взгляд от вертящейся передо мной женской фигурки, борющейся с рясой, — Они восстановились? Начали говорить?

— Нет, они пропали, — содрав рясу, сообщила Виолика офигенные новости, — Недавно. Только-только пришли в себя, начали разговаривать. Я обрадовалась, думала, ты придёшь, спросишь их о чем надо. Вот. А они закричали хором, заругались, а потом пропали. Нет их.

— То есть всё, ты свободна? — удивился я.

— Нет, не свободна. Выйти за пределы церкви не могу, — приуныла почти голая и сильно лохматая монахиня, стоя передо мной чуть ли не с руками по швам, — Но они пропали. Вот.

Кажется, я знаю, что случилось. Пастор приволок гримуар в убежище, и шпионы всей своей могучей кучкой попытались с ним разобраться. Проклятие призрачных мертвецов наложилось на них, а так, как большая часть проклятых в одном месте, то теперь Виолика наслаждается одиночеством, а канадиумцы ловят глюки в виде болтливых трупов. От чего, в общем-то, и подались за город, искать спасения у ведьмы… или её преемника.

Только вот у легендарной Роксоланы нет преемника, если не считать меня. Хотя, это как посмотреть? Кто сказал, что жилище мертвой орчихи должно оставаться без хозяина? Там уже и другой колдун может сидеть. Свято место пусто не бывает.

Бросив взгляд на одевающуюся девчонку, я проглотил квадратный ком слюны. Точно так. Свято — не бывает. Так, держись, Конрад. Это не первая монашка, в чей храм ты бы вторгся. Оно того не стоит. Но в бордель определенно стоит заглянуть. Подзабросил я это дело.

— А еще мама заходила, — одевшаяся Виолика медленно покрутилась на одном месте, а затем непосредственно меня спросила, — Нравится?

— Нрав… — согласно кивнул я, а потом закашлялся, — Какая… мама⁈ Та самая? Пропавшая⁈

— Ага, — мотнула согласно головой монашка, которую сейчас хоть манекеном в секс-шоп ставь. Нет, пипиську-то подол прикрывает и сзади жопка не выглядывает, но прямо на грани, да. На амвон в таком вставать категорически противопоказано. Вся прелесть стройных ног юной девы наружу. Ей бы чулки, да каблук повыше, вообще шик был бы.

— Чулки, — закивало это, — Каблук повыше. Ага. Запишу. Куплю.

— Ладно, отложим чудесным образом пропавшую мать, оставившую после себя гримуар мага смерти, и зададим куда более животрепещущий вопрос — зачем тебе эта одежка⁈

В ответ мне была продемонстрирована растопыренная пятёрня пальчиков, а затем рассказана краткая лекция, содержание которой можно уместить в следующее: церковь пустует пять дней в неделю, денег мало, а убежавший Хандрак (тот мелкий гоблин) вовсе не собирался заниматься развратом, а кое-что предлагает устроить тут, причем христианское, религиозное и…

— Чтобы ты была в этом наряде? — скептически уточнил я.

— Да. Хочу попробовать, — простодушие из Виолики просто пёрло, — Хандрак говорил, что заработаем. И без разврата.

— Это — сплошной разврат, — уверенно ткнул я в микроподол.

— Всё равно хочу попробовать. Христианское же! — упёрлась Виолика, на лице которой внезапно появилось недовольство, — Он обещал, что будет веселее. Там надо будет петь, а еще…

— Твоя жизнь, твои правила, — умыл руки я, — Рассказывай про маму.

Рассказ оказался еще короче. Стоит наша бедная фиолетововолосая девочка, моет полы в общем зале. Подняла глаза, фигак — мама. Родительница спрашивает дочуру голосом человеческим, мол, милая, а где книжка? Виолика, хлопая глазками, отвечает «нету, пастор украл». Мама на это кивает, улыбается ей, а потом свинчивает. Пока демон очухался, маман и след простыл.

— То есть, та самая мама, что воспитывала тебя, холила и лелеяла, учила и растила… просто забежала спросить о гримуаре? — задумчиво промычал я, наблюдая вторую партию марлезонского стриптиза.

— Ага.

Чем дальше в лес, тем толще партизаны. Какое интересное, но пронзительно бесплатное дело, если не считать временного повара у меня дома, да то и дело предлагающую себя монахиню. Правда, молча предлагающую — это добавляет определенную пикантность в жизненный опыт.

— Так, Виолика, поведай мне, где ты с мамой жила, а также всё, что может мне пригодится. Расскажи о соседях, о самой маме, где она работала, с кем встречалась, чем дышала, как себя вела. В общем, всё что можешь вспомнить.

— Зачем?

— Мама может знать, как снять проклятие. Даже не так — мама обязана это знать.

— А. А! О!

Ух ты, сколько эмоций на лице! Прогрессирует!

Если даже эта демонетка доиграется и её возьмут за аккуратную задницу охотники, то её маман, приносящая домой гримуары по некромантии, возможно будет стоить мне еще одни командировочные от начальства.

— Конрад?

— А?

— Я боюсь Охотников. Хочу иметь возможность убежать. Поможешь? Я буду служить тебе за спасение, если оно понадобится.

— Помогу, — подумав, кивнул я, — Давай составим контракт. Простенький.

Проблема жития частным детективом в том, что наш город еще недостаточно цивилизован для такой услуги. Нужно проследить за неверной женой? Иди в Гильдию. Требуется намять бока конкуренту? Найми банду. Хочется узнать, что в завещании у любимого дядюшки? Выпей для храбрости, а потом найди способ связаться с жмуроделами из Граильни. Даже если зеленокожий обделается, то на тебя не выйдут. Жители района зеленокожих своих не выдают.

Итого, что расследовать? Кому?

Так что вот, пробавляюсь охотой за сокровищами. В данном случае, вылазка насквозь пустая — квартира, в которой жила Виолика, опечатана за долги по коммуналке, а будучи вскрытой, продемонстрировала, что тут кто-то очень хорошо пошарился. Не гримуар искали, а выносили всё подчистую. Чувствуется опытная рука близких соседей. Вон, волочили что-то тяжелое, неподъемное. То ли тумбу, то ли… а, понятно.