Отборная невеста кн. 1 - Илона Волынская

когда-то принадлежал богатой лутенской даме, вернувшейся на родину во время очередной войны. С тех пор дом сдавали аристократам из провинции, приехавшим погостить в столице. Бывать тут Крыске приходилось неоднократно: постоянной прислуги в особняке было мало, и здешний дворецкий из экономии часто нанимал отбросов. То в саду убрать, то водостоки чистить, а иногда и на кухню, подсоблять перед приездом очередных знатных гостей.

Правда, никогда еще Крыске не приходилось заходить сюда через парадный ход. Прижимаясь к перилам, она забралась на высокое парадное крыльцо и остановилась перед двустворчатой резной дверью. С любопытством посмотрела на странное колечко, которое надел ей на палец сьер-наниматель. Как у деревенских — из травинки! Даже у них на Фабричной стороне девчонки скручивали себе побрякушки из стыренной с мануфактуры блестящей медной проволоки.

Как и было велено, Крыска поднесла колечко к резному замку. И закусила губу, чтоб не взвигнуть — вцепившийся в травинку крохотный жучок вдруг шевельнулся. Крыска закусила губу — мелкие противные лапки щекотали кожу, так что хотелось завизжать. Жучок пробежал по пальцу, растопырил жесткие крылышки и неслышно спланировал с кончика грязного ногтя прямиком в замочную скважину. И исчез там. Крыска так и замерла с вытянутым пальцем наперевес. Внутри замка что-то едва слышно шебаршилось, будто малюсенькие лапки царапались. Замок тихо щелкнул. Жучок, изрядно потускневший, словно вылинявший, вывалился наружу. То ныряя в воздухе, то кружа на месте, как пьяный, преодолел расстояние до Крыскиного пальца, с трудом, еле-еле дополз до травяного колечка, и снова застыл, обнимая травинку лапками. Крыска поднесла палец к глазам, пытаясь разглядеть жучка в слабых отсветах с верхнего этажа особняка… когда дверная створка тихо скрипнула и приоткрылась.

Крыска стряхнула с себя оцепенение, и скользнула внутрь.

Чтобы тут же заметаться у дверей, не зная куда спрятаться! Здешний дворецкий и впрямь был экономным: изящные свечи в золоченых канделябрах оставались незажжёнными, а обширный холл освещала самая простецкая вовкунья лампа. Входная дверь и широкая мраморная лестница, ведущая со второго этажа, были залиты ярким, не оставляющим теней, белым светом. На Крыскино счастье, холл был совершенно пуст. Лишь из коридора, уводящего в крыло прислуги, едва слышно доносились голоса.

Наверху мраморной лестницы раздались легкие шаги. Крыска судорожно метнулась к лестнице. Распласталась по боковине, словно пытаясь вжаться в холодный мрамор, и беззвучно молясь Крадущейся, чтобы тот, кто спускается, не глянул вниз сквозь балясины резных перил.

Шаги прозвучали над самой ее головой. Невесомый кружевной подол едва не коснулся ее волос, и кто-то торопливо сбежал вниз по ступенькам. Шаги удалялись, и Крыска не удержалась, выглянула из-за лестницы. Через холл быстрым шагом шла девочка в пышной ночной рубашке, выглядывающей из-под теплого розового халата. К боку она прижимала роскошную куклу с золотыми волосами. Неподвижные стеклянные глаза куклы пялились, казалось, прямо на Крыску поверх плеча девочки. Не оглядываясь, девочка скрылась в коридоре прислуги. Почти сразу голоса там стали громче.

— Что ж сами-то спустились, сьеретта? Позвонили бы, мы б вам молочка принесли, коль уснуть не можете. — прогудел издалека мужской голос. — Да вы не волнуйтесь, спектакль уже скоро кончится, ваши батюшка с матушкой и вернутся.

— Сьёретта-табуретта! — передразнила Крыска, стрелой взлетая по лестнице в господские покои. Если хозяева скоро вернутся, значит, ей нужно пошевеливаться.

На втором этаже особняка вовкуньих ламп не было, лишь в одном-единственном канделябре слабо трепетала догоревшая почти до основания свеча. Поблескивал позолотой столик с ножками-козерожками, как у рахитичных младенцев, еще летом, до мора, возившихся в пыли на заднем дворе приюта. Крыске нравилось за ними присматривать, и опекавший ее Мартин оставлял девочку с малышами. К некоторым она даже привязалась, хотя и знала, что не стоит. Потом, когда мор отступил, и она выжила, они ей даже снились… Нет! Она не будет сейчас думать о покойниках! У нее дело аж на целых три золотых! Будь у них тогда эти золотые, может быть… Хотя ведь были: и Мартин доставал денег, и Пыря с Чучем — не помогло.

Так, сказано, же, не думать!

Крыска пробежала через непонятного назначения комнату — зачем она такая, если даже дверей не закрыть, и внутри ничего, кроме столика и кресел? Дернула такой же непонятно на что нужный ящик — слишком короткий и узкий, чтобы туда можно было хоть что-то положить. Пакет не влезал, но искать другое место было некогда. Вздрагивая от шороха бумаги, Крыска кое как умяла сверток кулаком. С трудом задвинула ящик обратно, и со всех ног кинулась к неприметной дверце у самых господских покоев.

За дверцей оказалась лестница для прислуги. Стараясь не скрипеть ступеньками, Крыска взлетела наверх — и прижала кольцо-отмычку к чердачному замку. Еще в прошлом году Мартин уговорил здешнего дворецкого нанять их разбирать хлам на чердаке — отличное тогда дельце получилось, мало, что за работу заплатили, так кой какие мелочи, явно не нужные хозяевам, удалось загнать старьевщику. С тех пор здесь ничего не изменилось. Крыска пробежала чердак, сквозь узкое круглое окошко просочилась наружу. Ловко хватаясь за ветки, перебралась на растущее рядом дерево, соскочила на землю и помчалась к ограде с другой стороны сада, где росло еще одно очень удобное дерево. Снова встречаться с нанимателями этой ночью она не собиралась!

* * *

— И никакой другой ночью тоже! — отрезал Мартин.

— Он сказал, если через десять дней к мосту приду, еще поручения будут. Денежные. — проворчала Крыска. — Это как раз завтра будет.

— Не будет. — все также жестко отрезал Мартин. — И это я заберу, чтоб соблазна не было! — он сгреб травинку с жучком. Тот вроде бы даже дернул лапками и снова застыл. Мартин спрятал отмычку в карман. — Надо же, додумалась — к сьерам в карету сесть! Они тебя могли хуже, чем у «Мамы Заи» оприходовать. А то и вовсе на части порвать! Что внутри пакета, хоть видела?

Крыска досадливо мотнула головой:

— Сторожком сверху обвязали.

Сторожок, вроде бы хлипкая веревочка, сплетенная из чащобной травы, больно жалилась при любой попытке развязать узел — если, конечно, не знаешь доподлинно, как его надо распутывать.

— А чего десятинку молчала? Сразу не сказала — чего? — прокурорским тоном вопросил Пыря.

— Чтобы некоторые на меня вот так не смотрели. — Крыска обвиняюще ткнула пальцем в Мартина. — Будто прибить хотят!

— Я не прибить, я тебе убить хочу! Из милосердия, чтоб не мучилась перед смертью! — Мартину явно хотелось орать, но мистрис Гонория за дверью заставляла шипеть. — Увидела этого сьера-не сьера — и бежать! А ты зачем-то с ним поперлась!

— Не зачем-то, а за