Песах Амнуэль - Салат из креветок с убийством

— Откуда же Барстон взял это вещество? — спросил Хутиэли.

— Он работал на химическом предприятии, где этот антидот производили, — объяснил Хан. — Собственно, благодаря этому его и вычислили. Сначала все казалось необъяснимым — как и в нашем случае. Женщина живой вышла из дома Барстона, вернулась домой — все с ней было в порядке. А ночью начался сильнейший приступ — галлюцинации, страхи. Жила она с родителями, те перепугались, вызвали службу спасения, и когда приехали парамедики, как раз началась агония: судороги, блокировка дыхания. И все. Никому бы в голову не пришло искать в ее организме следы именно этого антидота. Но следователь вспомнил о том, где работал Барстон…

— Понятно, — протянул Беркович. — У Каспи тоже были судороги?

— Нет, — решительно сказал Хан. — Судорог у него не было. На лице… Ну, я бы сказал, выражение крайнего удивления, будто он совершенно не понимал, что с ним происходит.

— Возможна такая реакция?

— Это зависит от того, какой яд был использован, — осторожно сказал Хан.

— Так чего мы время теряем? — воскликнул Хутиэли. — Рон, идите работать! Может, удастся обнаружить яд в ближайшее время? Поскольку это отравление, подозреваемая у нас одна — Лиора Циммерман.

— Женщина, ужинавшая с погибшим? — спросил Беркович, когда эксперт ушел.

— Да, бывшая подруга Каспи, — кивнул Хутиэли. — Я ее уже допросил. По ее словам, они с Каспи расстались месяц назад — по ее инициативе, как она утверждает. Но женщина оказалась в затруднительном положении, срочно понадобились деньги, она позвонила бывшему любовнику, Каспи пригласил ее к себе, они поужинали, денег он ей, тем не менее, не дал, и она ушла, обиженная…

— Обиженная настолько, что перед уходом отравила бывшего друга? — недоверчиво спросил Беркович. — Что-то сомнительно.

— Женщины в состоянии аффекта могут…

— Но откуда у нее яд? Рон сказал — это очень редкое соединение. И она должна была принести яд с собой, не в квартире же Каспи она яд синтезировала!

— Рад, что у тебя сохранилось чувство юмора, — буркнул Хутиэли. — Да, этот тип ядов — из труднодоступных. А ты знаешь, где работает госпожа Циммерман?

— Откуда мне знать? В протоколе этого нет.

— На химическом заводе. Это филиал крупной американской фирмы, они выпускают вещества и препараты для фармацевтической промышленности и косметики, среди их продукции есть и очень токсичные соединения. Я, ты понимаешь, не специалист, но Рон сказал…

— Надо выяснить, есть ли среди этих соединений…

— Я уже дал указание Берману, он поехал на завод.

— Все-таки, мотив не кажется мне убедительным, — сказал Беркович. — Стала бы она приносить с собой яд, если шла просить у Каспи взаймы? Или вы думаете, что женщина носила яд с собой на всякий случай? Как какая-нибудь Борджа? В наше-то время?

— Да я не спорю, Борис! — воскликнул Хутиэли. — У тебя есть другая версия? Отравить еду могла только Циммерман, так? Второй гость, Вингейт, пробыл у Каспи очень недолго…

— Но достаточно, чтобы выпить с хозяином и подсыпать яд ему в бокал.

— Мужчины обычно не пьют сладкие вина, верно? У Каспи были бутылки — еще не распечатанные — французского коньяка и сухого “Кармеля“. Но дело даже не в этом. У Вингейта вообще не было возможностей заполучить этот яд, если, конечно, Рон докажет, что Каспи отравили ядом нервно-паралитического действия. Вингейт — простой банковский служащий…

Беркович кивнул.

— Странная история, — сказал он задумчиво. — Слишком сложно, знаете ли. Редкий яд… Отравление за ужином… Причем, госпожа Циммерман должна была понимать, что у полиции именно она прежде всего вызовет подозрения!

— Этот американец, о котором рассказывал Рон, тоже, вроде, должен был понимать, что его быстро вычислят. Тем не менее…

— Согласен, преступники часто совершают глупости. Но…

— У тебя есть другая версия?

— Нет, — сказал Беркович. — Нет у меня вообще никакой версии. Подождем, что скажет Рон после вскрытия. Можно я еще почитаю протоколы?

— Конечно, Борис. Читай, а я пока займусь другим делом.

Беркович придвинул бумаги и начал читать с самого начала. Версия с отравлением казалась ему притянутой за оба уха. Но других идей, пожалуй, действительно не было. После Циммерман явился Вингейт с чемоданом. Для чего идти на вечернюю встречу с чемоданом? А почему нет? Пушки там не было, а капсулу с ядом можно спрятать и в карман. И все-таки Беркович продолжал думать о чемодане и представлять, как Вингейт входит в квартиру Каспи, хозяин предлагает гостю сесть, выходит на минуту из комнаты… И что? Что мог сделать Вингейт в отсутствие хозяина? Подменить один чемодан другим? Украсть что-то у Каспи и спрятать в чемодан, специально для этого принесенный? А тут хозяин возвращается, обвиняет гостя в краже… Ну да, а гость заставляет хозяина принять яд! Даже в самом глупом голливудском триллере до такого бы не додумались.

А если наоборот: Вингейт не украл что-то, а принес и куда-то положил, когда хозяин был на кухне?

Тоже чепуха. Что он мог положить и зачем?

Беркович перечитал протокол, посидел, задумавшись, а потом сказал:

— Извините, старший инспектор. Здесь не сказано, было ли душно в спальне, когда туда вошли полицейские.

— О чем ты, Борис? — удивился Хутиэли. — Какое это имеет отношение к делу?

— А все-таки?

— Нет, не думаю, — раздраженно сказал Хутиэли. — Там же было раскрыто окно!

— Вот именно, — кивнул Беркович. — Похоже, есть основания для ареста Вингейта по подозрению в убийстве.

Хутиэли изумленно воззрился на Берковича.

— Да, — продолжал тот. — Наверняка эти двое обделывали на бирже какие-то дела, а потом Вингейту понадобилось устранить брокера. Он принес в чемодане клетку и, когда Каспи вышел в кухню, спрятал ее в спальне под кроватью. Именно поэтому он явился с чемоданом…

— И что? — удивился Хутиэли. — В клетке был скорпион? Ты же понимаешь, Борис, что это…

— В клетке никого не было, — быстро сказал Беркович. — Там лежал большой брусок сухого льда, вот и все. Углекислый газ испаряется, конечно, но сначала это совершенно не ощущается, а вскоре после ухода Вингейта Каспи лег спать в спальне с закрытым окном… Углекислота испарилась полностью часа за два, Каспи начали сниться кошмары, а потом наступило удушье, он вскочил, и естественным движением было — броситься к окну, раскрыть его…

— И вывалиться? — сказал Хутиэли. — Черт, это могло быть… Ужас после кошмара, можно вообразить все, что угодно… Это могло быть! Спасибо, Борис. Позвони Рону, пусть во время вскрытия исследует газовый состав того, что осталось в легких.