Юлия Зябрева - Дело Ромео и Джульетты

— Это… это беспредел, — как-то очень уж неуверенно возмутился парень. — А где мой дядя? Где Станислав Петрович Карский?

— Майор Карский Станислав Петрович сегодня утром был вызван в Москву. Догадываетесь, с какой целью?

— С… с какой? — побледнел Богдан.

— Похоже, что ему будут предъявлены обвинения в укрывательстве преступника. В любом случае, он более не сможет быть главой Знаменского РОВД. Да и… и майором, скорее всего, не будет.

— П-по… чему? — пролепетал Богдан, затравленно озираясь.

— Потому, — ответил ему новый голос, — потому, что разжалуют майора. Михаил Петрович Карский — ваш отец?

Высокий, коротко подстриженный мужчина не улыбался. Он пожал руку Скрипке, поцеловал руку Марченко и сел рядом с Леной. Представился:

— Валуйский Игорь Александрович, следователь по особо важным делам Следственного Комитета РФ. Повторю свой вопрос. Ваш отец — Михаил Петрович Карский?

— Д-да… что с ним?

— Ничего страшного, поверьте. Просто он сейчас даёт показания, как соучастник преступления, совершённого вами два года назад.

— Я… я ничего…

Скрипка раскатисто хрустнул пальцами:

— Вы убили. Сначала Дмитрия Романова, потом Ольгу Сташину. Вам осталось только рассказать подробности.

— Да-да! — очень приятно улыбнулась Елена.

Вернее, эта улыбка могла бы быть очень и очень приятной и даже многообещающей — но при совершенно других обстоятельствах.

В данный же момент Богдан был уверен, что сидящие перед ним трое следователей… двое следователей и один экстрасенс — олицетворение предстоящей ему тюрьмы.

Богдан рассказывал. Скрипка странно подёргивал щекой. Лене казалось, что он еле сдерживает тошноту.

Впрочем, возможно, так оно и было. Её и саму замутило от очень откровенного рассказа убийцы.

— Мы… мы накануне, за день или два, на танцах были. Ходили в «Гнездо». Я там почти не бывал раньше, но друганы сказали, что, мол, диджей новый, музыка приятная, выпивка неплохая, ну и пошли. Толком погулять не успели, а тут эта… Ольга…

Марченко не вслушивалась. Она уже слышала эту историю от друзей «Ромео» и «Джульетты».

Скрипка тоже не вслушивался. Только щурился.

Игорь слушал внимательно. Лена, конечно, пересказывала ему всё, что узнала, но — вот он, виновник, сознаётся. Интересно же.

— …а потом я в себя пришёл, а мои друганы ржут все, мол, не так уж ты и крут, братан, как хочешь казаться, чего у тебя есть вообще, кроме твоего бабла? Тебя всякий любой может в пятак зарядить, ты и с копыт… и я решил отомстить.

…— Па! Ну па! Ну неужели ты за-ради сына не можешь попросить своих бойцов, из надёжных, конечно, чтоб они помогли восстановить справедливость? Меня же унизили! При всех избили!

— Не надо было ввязываться в драку, — Карский-старший слушал сына невнимательно, он как раз пытался дозвониться бизнес-партнёру по очень важному делу. Да, Михаил Петрович знал, что на днях его сыну подвесили неплохой «фонарь» в баре. Но он был категорически против развлечений сыночка.

Может, наконец, остепенится, перестанет по бабам шастать и кулаками махать?

— Ну пап! Ну ты пойми! Это же ненадолго. Мы этому придурку насуём по-быстрому, и всё! Будет знать, с кем связываться!

— Это ты, ты должен знать, с кем связываться! — зло выкрикнул Карский, швыряя трубку. — Зачем вообще в это «Гнездо» полез?!

— Па, ты чего, молодым не был?!

Михаил Петрович задумчиво посмотрел на сына.

На «цветущий» синяк под глазом.

Всё-таки… что-то в его идее, определённо, есть. Ведь он и сам бы не прочь вмазать, да как следует, тому придурку, который побил его сына…

— Ну ладно, — сжалился он, наконец. — Михац и Стапель тебе в помощь. Знаешь, где их найти?

— Знаю! — от радости Богдан чуть не запрыгал на месте.

— Ну вот, иди. Я им сейчас позвоню…

Михац — это была его настоящая фамилия — не первый раз помогал хозяину обстряпывать скользкие делишки, требующие грубой мужской силы. Стапельев, более известный в ЧОПе как Стапель, присоединился к нему не так давно, однако успел зарекомендовать себя как «человек-могила». Он очень хорошо знал, о чём можно говорить с посторонними, а о чём нельзя даже ночью во сне с самим собой.

Богдана эти тонкости не интересовали. Он знал, что эти двое ненамного старше его самого и будут вполне уместно выглядеть в сценке показательной кары.

— Надо бы выследить, когда они вдвоём будут, — мечтал Богдан, — и отдубасить этого придурка! Чтобы и ему… неприятно было, и чикса чтобы… прониклась.

Нужная ситуация, как по заказу, сложилась уже на следующий вечер.

Михац лениво пожёвывал погасшую сигаретку, Стапель улыбался во все тридцать два зуба:

— Они поехали за город, знаешь, где дачи от фабрики, от ткацкой? Там у этого Ромео домик.

Богдан аж взмок, прикидывая, как поторжественнее обставить карательные меры.

— Не боись, — успокоил его Михац. — Не боись. Бери тачку, едем. Проучим твоего… конкурента. Девка-то стоящая?

Карский пожал плечами:

— Какая разница? Мне уже не важно.

— Ну ладно, там, на месте разберёмся. Раз тебе не важно, то мы… да, Стапель? Мы попробуем на вкус, на ощупь и тэ-дэ.

Богдан упёрся ему в грудь ладонью:

— Только после меня, понял? Только после меня!

— Да понял уже, понял! Не волнуйся!

Вечерний дачный посёлок встретил разгорячённых, надышавшихся дорожной пылью парней покоем, тишиной, прохладой. Хоть ночи стояли уже тёплые, ночевать оставались единицы, и те пока только по выходным. Вот когда завершится учебный год, начнут переезжать на лето все эти бабушки-дедушки…

— Закрылись, — уныло сообщил Богдан, он успел уже добраться до двери, подёргать.

Стапель молча показал ему отмычку, и Карский прыснул, зажимая рот.

Правильно! Так им и надо.

Замок на двери стоял плохонький, Стапель ковырнул его отмычкой, и дверь открылась, как сезам.

Нервно похохатывая в предвкушении знатного развлечения, чоповцы и Богдан прошли в тёмные тесные сенцы, потом в жилую комнату.

Сверху, со второго этажа, раздавались тихие, приглушённые голоса. Карский разобрал испуганное женское «мне кажется, там кто-то ходит!» и уверенное мужское «не волнуйся, у меня есть ружьё, сейчас я проверю, что или кто там».