Князь мертвецов (СИ) - Кирилл Кащеев

Митя сделал шаг назад.

Вот сейчас дворник прыгнет вперед, занесет лопату над головой…

Дворник и впрямь шагнул вперед, и расплылся в белозубой улыбке.

— Извиняйте, барич! Думал, пьянь какая, того, по неприличной надобности забрела. Может, помощь какая нужна? Позвать кого или за коляской сбегать?

— Благодарю, любезнейший, ничего не нужно, — надтреснутым голосом ответил Митя, с усилием заставил себя отшагнуть еще и повернуться к дворнику спиной.

— Я пойду.

— Доброго вам дня, барич!

Спотыкаясь, и отчаянно запрещая себе оглядываться, Митя зашагал к выходу из проулка. Дмитрий Меркулов, усмиритель мертвецов и победитель варягов, в страхе бежал от дворника с лопатой! Хорошо хоть, об этом никто не знает, даже сам дворник.

Прилагая усилия, чтоб удержать нервное хихиканье, Митя свернул на проспект и двинулся в сторону дома.

— Дмитрий, здравствуйте! Произошло нечто прекрасное, что вызвало на вашем лице столь блаженную улыбку?

На молодых людей у края тротуара Митя обратил внимание, лишь когда сворачивать стало совершенно неприличным.

Алешка Лаппо-Данилевский скользнул по свертку у Мити в руках таким ироническим взглядом, что Мите пришлось сделать усилие, чтоб не спрятать сверток за спину. Да, покупки должен доставлять приказчик, а вещи из починки забирать горничная, но Великие Предки, вот он еще перед Алешкой не смущался!

Митя перехватил пакет покрепче и сам придирчивым взглядом окинул своего давнего… нет, не врага, много чести ему! Просто — крайне неприятного типуса, замешанного разом со своим папенькой во многие преступлениях. Только вот не пойманного пока.

Преступный типус Алешка был хорош! Шитый сюртук отличного сукна делал его плечи шире, а талию — тоньше. Крой панталон был наимоднейшим, по крайности, в начале лета, когда Митя уезжал из Петербурга.

«А ведь ему шил кто угодно — но не Йоэль! Если всё получится, только у меня будет гардероб от альва-портного, в жилах которого течет кровь старших детей богини Дану! Тут не то, что Алешка, сам младший князь Волконский от зависти изойдет!» — Митя заулыбался еще радостнее.

Алешка при виде его счастливой физиономии насупился:

— Неужели тоже радуетесь указу государя? Или что приняли его только сейчас?

«У тебя никогда не будет шитых альвом сюртуков!» — мысленно повторил Митя, и даже веки прикрыл, упиваясь сознанием своего превосходства. — «И я позабочусь, чтоб ты прочувствовал это во всей полноте прежде, чем уничтожу тебя окончательно!»

Двое других: смуглый кудрявый гимназист и широкоплечий реалист, в чистых, но при том весьма поношенных форменных мундирах, были бы Мите и вовсе не интересны, если бы не их явное противостояние с Лаппо-Данилевским.

— Господа, если уж Алексей не удосужился нас представить, позвольте, я сам… Дмитрий Меркулов. — он резко, почти по-гвардейски, наклонил голову.

— Тысячу извинений, Митя, я должен был сообразить, что знакомство с сыном еврейского сапожника вас порадует, — ехидно протянул Алешка. — Захар Гирш, ученик шестого класса гимназии. Пока еще… — многозначительно добавил он.

«Сапожника? — в смятении подумал Митя. — В Петербурге я, конечно, был знаком с парой сапожников, но это знакомство касалось только и исключительно сапог. А не вот так, представиться как равному.»

— А вы, значит, сынок полицейского. — скривился гимназист. Его знакомство, кажется, тоже не порадовало.

Алешка аж прижмурился, как довольный кот:

— Уверен, вы найдете много общего! — сладко протянул он. — Ведь если бы нынешний указ государя приняли раньше, никаких господ… — последнее слово он будто выплюнул, — Меркуловых и вовсе не было!

Митя внимательно посмотрел на Алешку. А может и ладно. Ну — смерть. Что такое собственная смерть в сравнении с возможностью совершенно законно и безнаказанно убить эту наглую тварь? Можно даже не сразу, язык сперва оторвать… Еще что-нибудь… Послушать, как он визжит… Полюбоваться, как ползает, заливаясь кровью… А потом…

Алешка почему-то нервно сглотнул и перехватил трость, будто собираясь отбиваться.

— Алексей имеет в виду новый указ, — отрывая Митю от мечтаний, вмешался гимназист Гирш. Губы его кривились в гримасе: то ли болезненной, то ли презрительной. — Господин министр просвещения Делянов предложил, Его Императорское Величество государь-Даждьбожич… — в титуловании слышалось отчетливое презрение, — изволили согласиться! — он вытащил зажатую подмышкой газету и с выражением зачитал, — «… директорам гимназий и прогимназий при приёме детей в учебные заведения учитывать возможности лиц, на попечении которых эти дети находятся, обеспечивать необходимые условия для обучения…»

— Да-да, — Алешка закивал, став удивительно похожим на тетушкиного любимого китайского болванчика — фарфорового уродца с качающейся головой. И продекламировал. — «Taким образом, гимназии и прогимназии освободятся от поступления в них детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, детям коих… — и Алешка торжественно, отделяя одно слово от другого закончил, — вовсе не следует стремиться к среднему и высшему образованию»!

— А вы, Алексей, похоже, наизусть выучили. — сказал — как сплюнул — Гирш.

— Гениальные слова не худо и запомнить, — с явным удовольствием парировал Алешка. — именно после таких деяний осознаешь величие и мудрость государя! Так что готовьтесь к исключению, сударь Гирш!

На скулах гимназиста вспыхнули алые пятна, и он шагнул к Алешке. Мысль о скорчившимся на мостовой Алешке, которого месят тяжелыми сапогами, пошитыми Гиршем-старшим, была приятной, но увы, бесперспективной. Начнется драка, прибежит городовой, а Мите сейчас вовсе не нужно лишнее внимание

— Почему вас это волнует, Алексей? — Митя снова будто невзначай вклинился между ними. — Вы ведь, кажется, на домашнем обучении.

— Господин Лаппо-Данилевский-младший в позапрошлом году был у нас вольнослушателем в гимназии. Но предпочитал покидать класс через окно и посиживать в кофейне, — усмехнулся Гирш.

— Алексей, так вы бездель… бунтарь? — вздернул брови Митя.

Лаппо-Данилевский скроил высокомерную мину:

— Мы с отцом решили, лучше будет, если я стану заниматься на дому. Я ведь, знаете ли, еще и в делах ему помогаю.

«Знаю» — Митя хорошо помнил, как легко и просто их с отцом приговорили к смерти в зубах восставших мертвецов — и не Алешкина вина, что не вышло, тот старался. Хотя сам, своими руками, пока не убивал: темной дымки, отмечающей убийц, на нем не было. Вот ведь как: порядочные люди — вроде самого Митя — могут и по десятку трупов за душой иметь, а Алешка остается мерзавцем, хоть с трупами, хоть без!

— … а дела у нас в последнее время расширяются, — продолжал заливаться соловьем Алексей. — Ведомство вашего батюшки, Митя, так и не смогло отыскать пропавшее после набега железо, — глаза его довольно блеснули. — Если в ближайшие дни ничего не изменится, а это, сами понимаете, маловероятно, то бельгийским заводам придется взять на